Женька
Шрифт:
— А почему не заперто?
— От кого?
— Ну, мало ли?
Женька весело засмеялась и уверенно шагнула в покачнувшуюся «Казанку» с подвесным мотором. Чук и Гек немедленно последовали ее примеру. Женька жестом позвала Булатова. Когда он сел на жесткую скамью, она сняла с мотора чехол, дернула шнур и, как заправский рулевой, вывела моторку к противоположному берегу, держа ее нос против течения.
— Здесь не так бьет волна, — крикнула она Булатову, — скорее доберемся к Хрустальной горе.
Женька знала, чем удивить Булатова.
Они пристали к
— Визит хозяину надо нанести.
У домика валялись бутылки, ржавые банки, дрова, уголь, старое тряпье. На смятой телогрейке живой кучкой жались друг к другу слепые щенки. Женька присела возле них, сняла варежку, погладила каждого по спинке. Булатов тоже протянул руку, но из-за вагончика раздался негромкий, но выразительно предупреждающий рык.
— Нет, нет, не трогайте, — испугалась Женька, — Марта может руку отхватить.
— А ты?
— Меня она знает.
Они вошли в домик. На металлической плите жарилась в огромной сковороде рыба. Дощатый стол был завален остатками еды, какими-то копиями накладных, бумажными гильзами от охотничьего ружья и еще черт знает чем. Из-за ширмы вышел заросший, как Робинзон, парень. Примерно булатовского возраста. В телогрейке на голое тело и в изрядно потертых джинсах.
— Здравствуйте, Евгения Дмитриевна, — учтиво сказал он, не замечая Булатова.
— Здравствуй, Сева. — Женька взяла под руку Булатова. — Это мой друг из Ленинграда. Олег Викентьевич.
— Тот самый?
— Покажи нам хрустальный дворец, Сева, — не удостоила Женька его ответом.
— Покажу, Евгения Дмитриевна, только надо сначала рыбки попробовать.
— Мы завтракали, Сева.
— Тогда идите наверх, я скоро.
От жареной рыбы шел тонкий аромат, и Булатов бы не отказался попробовать ее, но Женька осторожно потянула его к выходу, и он послушно вышел. Ей лучше знать, как здесь вести себя. Они снова вернулись к узкоколейке.
— Жень, — Булатов взял Женькину руку, предварительно сняв с нее варежку, — а ты бы не могла и меня, как Севу этого, просто Олегом называть и на «ты»?
— Нет, Олег Викентьевич, — смутилась Женька, — с Севой у нас такие взаимоотношения установились, когда мне было семь лет. Он меня ботанике обучал, зоологии, другим естественным наукам.
Женька рассказала, что Сева у этой горы живет и работает уже лет двадцать, приехал сразу после окончания биофака в МГУ, и никуда с тех пор не уезжал. Даже в отпуск. Читает лишь то, что ему случайно перепадает от местных рыбаков; раньше пользовался радиоприемником, а теперь и радио слушать не хочет.
— Чем он живет?
— Принимает от рыбаков уловы, потом эти накопления передает на рефрижератор. Два-три раза за сезон. Охотится. Только на уток. Зимой промышляет песца… Одни говорят, —
Вход в так называемую «линзу» напоминал вход в блиндаж. За тяжелой дверью, над которой висела брезентовая занавеска, начинался пологий спуск, потом еще одна брезентовая штора, а вот уже за нею открылся действительно хрустальный дворец. Ослепленный сверкающей радугой отраженных огней, Булатов сразу и не понял, куда он попал. Потом пришел в себя, осмотрелся. Хрустальный дворец был обыкновенным холодильником, который вырубили в промерзшем до основания озерце. Вправо и влево от центрального коридора были вырублены сводчатые залы, где хранилась выловленная в Индигирке рыба самых ценных сортов, а поскольку лед был чист и прозрачен, через него пробивался свет ламп из всех помещений, играя в гранях кристаллов самыми причудливыми оттенками.
В одном из залов Женька вдруг исчезла. Стояла рядом и как провалилась. Неожиданно Булатов увидел ее за толстой стеной льда в торце зала. Как она туда попала? Так же вдруг Женька появилась с ним рядом. На лице играла плутоватая улыбка.
— Чудеса, да и только, — качнул головой Булатов.
— Этот дворец я дарю вам на память, — сказала Женька и хитровато посмотрела на него.
— Спасибо. Я в долгу не останусь. — Булатов вспомнил, что и у него есть в Ленинграде любимый дворец, который он сможет подарить Женьке — Петергофский.
Когда они снова поднялись наружу, Булатов мгновенно почувствовал разницу температур: внизу будто трещала морозами зима, наверху буйствовало цветами лето. Хотя наружный градусник показывал всего плюс пять.
— В тундре таких вот замерзших озер много, — рассказывала Женька, — говорят, что им миллионы лет. Когда здесь вырубали камеры, находили вмерзших в лед диковинных рыбок. И вообще, тундра хранит еще много загадок. Недалеко от Алайхи есть, например, кладбище мамонтов. Правда, правда. Вечная мерзлота — прекрасный консервант. Говорят, что покойники на местных кладбищах сохраняются столетиями.
Женька замолчала, потом тихо спросила:
— Вам не страшно, когда вы пытаетесь думать на столетия вперед?
— Страшно подумать, что у меня всего четыре дня осталось до возвращения в Ленинград, — отшутился Булатов. — Что будет через сто лет, лучше не думать.
На пристани их ждали Дмитрий Дмитриевич и Ангелина Ивановна. С ними был еще какой-то бородач. Женька заволновалась.
— Что-то случилось…
Дмитрий Дмитриевич встретил Булатова и Женьку виноватым взглядом. Ангелина Ивановна взяла Булатова под руку и на правах хозяйки представила бородачу. Тот назвался Зуевым, руководителем изыскательской экспедиции, и подал Булатову сложенную вчетверо бумажку.