Женщина Антарктида
Шрифт:
* * *
Утро понедельника прошло.
Можно преломить об ногу шпагу.
Вытерев оконное стекло,
я достал альбомную бумагу.
Вывел острием карандаша
правило простого винодела:
человек есть частная душа,
а не государственное тело.
* * *
Надо господа превозмочь.
На столе и в желудке – скотч.
На
Зазывает народ мулла.
Солнце светит вокруг себя,
обжигая, горя, слепя.
Гоги жарит и ест шашлык.
Вишес делает пальцем клик,
выбирая девчонку ту,
что подсадит на наркоту
и войдет в его плоть и кровь.
На участке растет морковь.
То летит, то ползет война.
Свекла крови людской полна,
потому что уходит прочь.
Человек – это день и ночь,
а другими словами – торт.
Я пишу в документе ворд:
перед тем как войти в висок,
пуля жмет на дверной звонок.
Я распахиваю ей дверь,
говоря лишь одно: поверь,
не преграда тебе порог,
если в бога не верит бог.
* * *
Ты судьба и мечта моя.
Я не видел твои края,
потому что они для женщин.
За минуту собрав все вещи,
ты к другому вольна уйти.
Половине моей груди,
где стучится и бьется сердце,
никуда от тебя не деться.
А другая вакантна часть.
По причине того, что страсть,
ни к чему мне вино и водка.
Ты под воду ушла, подлодка,
чтобы мне написать письмо.
Я куплю тебе эскимо
в ожидании нашей встречи.
Ты с утра мне не сваришь гречи,
не коснешься меня рукой.
Я увидел тебя такой:
сумасшедшей, красивой, млечной.
Ты отлична от каждой встречной,
но в толпе я ищу твой взгляд.
На тебе голубой халат
и покрытые солнцем сланцы.
У тебя в этот вечер танцы
в лучшем городе Сша.
Обернулась твоя душа
и застыла вполоборота.
Ты в кино, за рулем, на фото,
у плиты или на весах.
Где господь? Он на небесах,
а иначе сказать – в земле.
Не играет Макелеле
восемнадцатый год в футбол.
Я тебя потерял – нашел
и хочу быть всегда с тобой.
Лишь тогда вышел в свет Плейбой,
когда умер Иосиф Сталин.
Ты из камня, стекла и стали,
что прописаны для меня
как спасительные лекарства.
Только мне тяжело за царство
половину отдать коня.
* * *
Армения – это коньяк и шашлык.
Дома из бетона, железа и туфа.
Я в центре работ одного стеклодува,
ведущего взгляд на заснеженный пик.
Недаром всю ночь шелестят тополя
назло почитателям творчества Клейста.
Армения больше планеты земля.
Поэтому нет на последней ей места.
* * *
Мтс, билайн и мегафон -
вывеска красивая для гетто.
Из дому выходит ночью он
и идет походкою поэта,
глядя на далекую звезду -
на ее фигуру в инстаграме.
Стеф его учует за версту,
прислонясь плечом к оконной раме,
рис на сковородке разогрев,
выпив сублимированный кофе.
Я люблю твое дыханье, Стеф,
с запахом черники и моркови,
где ты ощущаешься сама,
Ибицу меняя на Чернобыль.
По Кавказу странствует Дюма,
говоря, что час искусства пробил
и теперь не спрячется оно
в голову, картину или книгу.
Мы с тобой увиделись давно -
раньше, чем игру закончил Фигу,
бросив политический футбол
ради казино и ресторана.
Стеф, тебя укачивает боль:
грусть, тревога, облако и рана
просят тебя быть моей женой,
а не выйти замуж за другого.
Первое – по Иоанну – слово
станет в двадцать первом веке мной.
* * *
Ты красива или умна.
Нас с тобой с головой накроет,
но пока ты везде одна,
как показывает андроид,
предлагая увидеть ночь,
вытекающую из фото.
Напиши мне привет и проч.
Пусть уносит тебя тойота,
понтиак, гелендваген, форд.
Я твои изучаю недра.
Если ты инфракрасный порт
и убитая горем Федра,
то тебя я вовсю люблю,
на пронзительной самой ноте.
Ты заказываешь дорблю
и в оранжевый красишь ногти,
выбирая в ларьке вино,
чтобы выпить его в постели.
Для тебя я грузин Вано,
Алазани и Ркацители,
от которого ты пьяна
и цветы незнакомым даришь.
Не моя, а твоя вина,
что любовь между нами – Даиш
и ее все хотят убить,
уничтожить, лишая жизни.
На тебе из кораллов нить.