Женщина без мужчины
Шрифт:
— Опять они!
Грег потащил ее за руку вперед. Бегом они достигли конца туннеля, буквально взлетели по лестнице и вскочили в отходящий троллейбус на остановке напротив «Националя». Один раз троллейбус уже выручил Натали. Все шло как бы по второму кругу. Снова она выскакивает из троллейбуса, снова кружит по каким-то узким улицам. Мелькают машины, светофоры, витрины, прохожие. Только теперь рядом с ней Грег. Он увидел стоянку такси возле «Детского мира», устремился туда и взялся за ручку дверцы свободной машины. Но Натали не
— Объясни, зачем ты здесь? Кто тебя послал? Джервис? — Натали наступала на него. Он прижался к стенке.
— Ради бога, уйдем отсюда скорее! Тут рядом Лубянская тюрьма и главное гнездо КГБ.
Цепь недавных событий — смерть Любы, дьявольские уловки Дины, погоня и бегство — подействовала на Натали совершенно неожиданным образом. Хотя каждый нерв ее был натянут как струна, страх исчез. Ею овладело ледяное спокойствие. То, что кто-то неизвестный манипулирует ею, предугадывая ее поведение, больше всего бесило ее.
— Тот парень был не из КГБ. Он не собирался меня арестовать. Он хотел прихлопнуть меня, как муху. Мне было бы безопаснее обратиться в КГБ!
— Не дури. Я твой единственный шанс.
— На что? Какую ты мне готовишь участь? Ты похож на персонаж из комикса.
— Ты почти догадалась. Я тот, кто спасает героиню в последний момент.
— Кто тебя поднял по тревоге?
— Финни.
— Вчера я звонила тебе в Вашингтон.
— А я был в Париже. Была пауза в связи. Ты что, не заметила ее? Я был уже на пути сюда.
— На кого ты работаешь?
— Как всегда, на правительство… Финни — ходячий компьютер, он все засекает и хранит в памяти. Ты проговорилась о реставрации Китай-города. Информация тут же была доставлена мне. Я пробежал за тобой весь путь по этим проклятым закоулкам… В результате я спас тебе жизнь.
— Кто кому помог больше, рассчитаемся потом.
— Не ехидничай. И быстрее убирайся из этой страны.
— Меня ждут в Ленинграде.
— Оттуда ты сразу же полетишь домой.
— Это я решу сама.
— Не смей лететь в Ленинград самолетом. Плюнь на багаж, оставленный в «Национале». Финни о нем позаботится. А пока покружимся по Москве. Я куплю нам билеты на ночной поезд.
— Что из этого толку?
— У них нет возможности проверять все поезда. Ты исчезла, ты растворилась в бескрайней России.
— Февраль, кривые дороги, в полях метель…
— Что с тобой? Ты спятила?
— Цитирую русскую поэтессу, которая повесилась.
Длинный день и еще более длинный, растянувшийся на много часов вечер были тягостны. Они меняли такси, останавливались у вокзалов, заполненных мешочниками, подозрительными торговцами, проститутками и нетрезвой милицией. Грег сбегал в кассу на Ленинградском вокзале и на обратном пути едва отбился от цепляющихся
Купе международного вагона поезда «Красная стрела» напоминало внутренность коробки от дорогих конфет. Та же безвкусица, только другой материал — бархат и плюш, увядшие цветы в стакане, бронза, зеркала… Две полки были уже застелены. Жара была страшная. Проводники не жалели для иностранцев русского угля.
— Выбирай, где будешь спать? — спросил Грег. — Под потолком или внизу?
— Ты спи внизу. А то свалишься на меня и придавишь.
Это плюшевое жаркое убежище, заставляющее вспомнить о русских клопах, все-таки навевало чувство временной безопасности и даже уюта. Пока Грег вытаскивал из пакетов купленные у таксистов для «прикрытия» заледенелые бутылки с жидкостью, которую граждане СССР чтут, как русскую водку, Натали переоделась в тесном туалете, расположенном между двух купе, в приобретенную на Новом Арбате пижаму. Поезд медленно тронулся с места. Постепенно исчезали за окном городские огни.
— Мы запаслись спиртным на все дни всемирного потопа, — сказал Грег, указав на выставленную на столе батарею бутылок. — Горбачевская борьба за трезвость трещит по всем швам!
Натали промолчала. Она забралась на свою полку и свернулась там калачиком. Грег появился в купе. Он разделся догола в туалете, обернув бедра полотенцем.
— Ты выглядишь, как римский сенатор… без тоги, — заметила Натали.
Она уютно устроилась на верхней полке. Грег срезал ножом пробку одной из бутылок и отхлебнул глоток.
— Не пей в одиночестве! Не нарушай первую заповедь Горбачева! — усмехнулась Натали.
Он приподнялся, чтобы передать ей бутылку, и полотенце упало на пол. Она не могла не увидеть, что его желание пробудилось.
— А теперь шепни мне на ухо, кто за кого в этой проклятой стране.
Он коснулся ее уха и поцеловал. Потом его губы коснулись ее щеки. Нежными и сладостными были его поцелуи.
— Не отвлекайся, Грег! Я хочу знать. Горбачева хотят ухлопать, как Уоллеса?
— Ни в коем случае.
— А чьи деньги ты тратишь на дорогостоящие перелеты?
— Натали, забудь о политике.
— И о том, что моего мужа убили? На моих глазах?
— Дай мне побыть возле тебя.
— Верхняя полка не выдержит двоих.
— Спускайся вниз. Махни на все рукой. Давай жить сегодняшним днем.
«Может быть, он прав? Может быть, действительно надо примириться с тем, что река жизни течет и смывает в конце концов все плотины?»