Женщина из его снов
Шрифт:
– Женщина в баре, где была драка, очень не любит твою даму. Она сказала кому-то по телефону, что ее, возможно, ищет плохой парень по имени Спаркс.
– В таком случае тебе стоит всерьез задуматься о том, чтобы убраться из города.
– Я уберусь, когда буду готов, не раньше. Я не для того проделал весь этот путь, чтобы просто засвидетельствовать тебе мое почтение, Маквей. Я хочу посмотреть, как ты будешь корчиться, зная, что я здесь, и помню, как это было, как ты жил и через кого переступил, чтобы выбраться.
Сжав Уэстора еще раз, Маквей выпустил его и пихнул вперед.
– А эта женщина в баре, случайно, не упоминала о том, что в жилах моей прелестной леди течет кровь трехсотлетней ведьмы?
Стоя на коленях и кашляя, Уэстор потирал горло.
– Да ладно, ты же не веришь во всю эту мистическую хрень?
Маквей повесил винтовку на плечо.
– Я верю в то, что вижу. Амейра хотела, чтобы ветер унялся. Кто бы мог подумать, так и случилось. Остается один действительно занимательный вопрос: что может произойти, если она захочет, чтобы ты тоже унялся?
Глава 7
Проснувшись, Амейра первым делом увидела ворона, который сидел на наружном выступе окна и смотрел прямо на нее. Интересное начало первого дня в Мэне. Впрочем, прошлой ночью в ее постели не было пауков, а воронов, несмотря на местные суеверия, она никогда не боялась.
Другое дело Маквей. Он ей снился в ярких, полных страсти эротических снах на поляне в северном лесу, возле остроконечных камней. Место, бесспорно, странное, однако секс был отменным.
Она вспоминала ключевые моменты, пока мылась в душе и одевалась. Соображения о смерти лейтенанта Майклса, миссии Уилли Спаркса и исчезнувшего чужака с огромным ножом и улыбкой как у артиста из шоу уродов она отложила на потом. Сначала как минимум две чашки кофе.
Ворон наблюдал, как она прибирает в комнате, но, когда Амейра направилась к дверям, с громким карканьем улетел. Очень странно.
На втором этаже не было следов Маквея, на кухне тоже царила тишина. Амейра решила, что он занят оформлением кучи похмельных хулиганов, которые прошлой ночью разнесли бар ее дяди.
Для них же лучше, если их накажет Маквей, а не дядя. Она хихикнула над этой мыслью, сделала два шага внутрь и остановилась пораженная:
– Дядя Лазрес. Какой приятный сюрприз. Если что, в «Красном глазе» я никого не била.
– Знаю.
– Не хотите ли кофе?
– Кофе – это отвар дьявола.
Как ни странно, его непреклонность ее успокоила.
– Помнится, вы говорили Нане, что я отродье дьявола. Может быть, именно поэтому я не могу начать день без кофеина.
– Похоже на то.
С тех пор как Амейра вошла, он не сводил с нее взгляда черных, как у ворона, глаз, не шевельнулся ни разу, не изменил выражения лица. Взгляд, призванный запугивать. Она выдержала пять долгих секунд, после чего обошла стол и потянулась за кофе, который приготовил Маквей, благослови его Господь.
Лазрес Блюме всегда выглядел примечательно, последние пятнадцать лет никак не повлияли на его имидж.
– Сегодня утром за моим окном сидел ворон. Смотрел на меня, как вы сейчас. Если бы я не знала правды, могла бы поклясться, что вы – это он в человеческом обличье.
– А я бы сказал: ты прикрываешься пустой белламовской риторикой, дабы избежать неприятного разговора.
– Вполне уместно, поскольку я из Белламов.
Он резко наклонился вперед:
– Ты еще и Блюме, не забывай об этом!
– Моя мать…
– Дала тебе фамилию ее матери. Я знаю, как действуют Белламы. Еще знаю, что три человека, с которыми ты связана судебным залом Нового Орлеана, мертвы, а тот, вокруг которого все крутится, вероятно, подстроил их смерти из тюремной камеры.
– Вероятно. К сожалению, доказательств нет.
– И поэтому ты приехала домой. Не смей даже заикаться о том, что это не твой дом! Твоя мать здесь выросла и вышла замуж, ты провела десять летних каникул в этом доме с бабушкой. Как и все мы, ты связана с первыми поселенцами.
Если Лазреса не остановить, он зависнет на фамильной истории Блюме!
– Я слышала, дядя, вас недавно арестовали, вменив пьяное появление и неприличное поведение.
– У меня были на это причины.
Поскольку жестокость не в характере Амейры, она продолжила более мягко:
– Конечно, я уверена. И кому, как не вам, знать о моих проступках. Наблюдении за любовным свиданием сестры подружки, например. Или попытке шпионажа.
Лазрес одобрительно кивнул:
– Лучшая чистка конюшен, которую я видел. И теперь ты косметический хирург.
– Пластический хирург. Зачем вы сюда пришли, дядя? Я знаю, что не нравлюсь вам.
– Не нравишься?! Да ты единственная, кто мог меня рассмешить!
– Я? Тебя? Когда?
– В то лето, когда тебе было четырнадцать. Я наказал тебя за то, что ты тайком выбралась из этого дома. Бабушка сказала: ты наслала на меня проклятие.
– Я не насылала. Ну да, наслала. Но только на твою ночную закуску.
– Проявила инициативу. Я ценю это качество.
– Думаю, это моя вспыльчивость, но в любом случае медицинская часть моего мозга подсказывает: твои проблемы с желудком приключились не из-за меня.
– Все равно, это был роскошный ответ.
– Тетя Маурин верила в легенду Белламов и помогла запомнить кое-какие ритмические заклятия из книжки, которую они с Наной нашли на чердаке особняка Белламов. Мы хотели, чтобы брат Йоланды Ларри перестал ходить во сне или, по крайней мере, делал это одетым. У меня ничего не вышло.
– У моей сестры всегда глупости в голове. А еще больше упрямства. Она докурилась до ранней могилы. Не хотела богослужения на похоронах или хотя бы собрания всей семьи. Это неправильно.