Женщина из прошлого
Шрифт:
– Боже!
– Не отчаивайтесь, – ободрил адвокат, – если наймете меня, что-нибудь сделаем. Вопрос денег.
– Цена? – спросил Кирилл.
– Зависит от характера обвинений, – уклончиво ответил Гордон.
– И все-таки.
Мистер Гордон сделал рукой в воздухе неопределенный жест и назвал шестизначную сумму в американской валюте, от которой у Дарьи потемнело в глазах. Кирилл принял информацию стоически, но губы его вытянулись в тонкую нить и стали белее снега.
– От нас, кроме денег, что-то потребуется?
– Все, что сможете разузнать, – приятельски улыбнулся адвокат, – любая информация.
Кирилл молча кивнул и поднялся из кресла. Даша последовала его примеру.
– Вы такая красивая, – не удержался Гордон, глядя на нее с прищуром знатока. – Тоже снимаетесь в кино?
– Нет, – возразила Дарья.
– Вам надо попробовать! – воодушевленно посоветовал он.
– Я подумаю.
Они пожали друг другу руки – причем ладонь Морозовой неприлично долго оставалась в руках Гордона – и распрощались «до завтра». Все мысли покидавших дом гостей были связаны только с тем, как раздобыть невероятную сумму, которую озвучил Гордон.
– Все-таки ты актриса, – не удержался Кирилл, когда они сели в машину Джереми, – даже этот гад перед твоим обаянием не устоял.
– Дурная наследственность, – проворчала Дарья, едва сдерживая слезы, – но что нам делать с Фадеевым?!
– Давай, – Кирилл тяжело вздохнул, – для начала осмотрим его номер. Вполне можем наткнуться на что-нибудь важное: документы, записные книжки, номера телефонов. Гордон велел собрать всю информацию.
– А деньги? – уже не сдерживаясь, всхлипнула Дарья.
– Заодно и об этом подумаем, – Николаев ободряюще улыбнулся. – Кое-какие сбережения у меня есть. Да и Джереми, думаю, одолжит.
– Господи боже мой, – Морозова прижалась к Кириллу.
– Дашенька, – он обнял ее, – не бойся ничего. Я буду рядом.
Глава 3
Фадеев сидел на бетонном полу, сжавшись в тугой комок. Он старался втянуть в себя руки, ноги, плечи, чтобы занять как можно меньше места и не касаться соседей по камере. Тридцать человек – все одинаково изможденные, одетые в ветхие тюремные шорты и футболки – были втиснуты в десять квадратных метров бетонного мешка. Жара и вонь стояли невыносимые. Только массивная железная решетка, служившая дверью в камеру, пропускала в душный склеп воздух извне.
Михаил Вячеславович чувствовал, как струи пота стекают по лбу, шее, спине. Хотелось вытереть лицо ладонью, но он боялся отлепить прижатые к бокам руки: любое движение, и он заденет покрытого синими татуировками тайца, сидевшего справа или лохматого рыжего мужчину с ногами-палками слева. Единственными движениями, которые он себе позволял, были движения зрачков. Фадеев проследил глазами за громадным тараканом, пробежавшим через ступню тайца и скрывшимся под сидевшим рядом с ним европейцем, доведенным до состояния полного изнеможения, – казалось, даже веки поднять человеку не под силу. Михаил Вячеславович заметил, что ноги бедняги пылают неестественной краснотой, а лодыжки изрыты гнойными ранами. Оба заключенных остались безучастны к по-хозяйски уверенным перемещениям насекомого. Фадеев поморщился.
Михаил Вячеславович запретил себе видеть так же, как шевелиться. Он закрыл глаза и постарался погрузить сознание в дрему. Слишком хорошо понимал, что означает «человеческий фактор» и до какого предела он сам в состоянии вынести плотно обступившую его реальность тюрьмы. Так плотно, что ни сантиметра личного пространства у него не осталось. Главное сейчас – сберечь разум, оградить его от влияний внешней среды.
Вчера ему удалось избежать участи обычного арестанта – он заплатил за то, чтобы остаться на ночь в зале, где заключенные дожидаются выкупа. Но наличные на этом закончились, а банковские карты тюремщиков не привлекали. Сегодня он стал таким же, как все, – одетым в рубище, пропитанным собственным потом и отчаянием. От бравого пилота и серьезного руководителя не осталось даже следа. Тюрьма Клонг Прайм в полной мере раскрыла ему свои объятия.
В сотый раз он подумал о сумасшествии Нади, которое заставило ее так жестоко мстить, и ненависть к ней, перемешанная со злостью на самого себя, затопила. Нашелся герой-любовник, исправляющий ошибки прошлого! А все его безудержное стремление быть молодым, пылать и гореть, как раньше. Забыл об осторожности, об ответственности и о том, что люди с годами меняются.
Надежда изменилась так, что он ее больше не узнавал. Из чувственной женщины превратилась в безумную ведьму. Это же надо было изобрести такой хитроумный план! Снять номер в отеле на его имя, заманить туда несчастную тайку и нанять человека, который за деньги готов был искалечить ни в чем не повинную девушку. Не своими же руками она нанесла бедняжке ужасный удар. У Фадеева в голове не укладывалось! И все ради чего?! Чтобы отомстить бывшему любовнику, у которого не хватило смелости остаться с ней на всю жизнь?! Ему причинить боль – это понятно. Пусть! Он наказание заслужил, если учесть, что Надина жизнь по его милости сломана. Но при чем здесь юная девочка? Даже если болезнь разрушила мозг этой женщины, которую он когда-то любил, куда подевались ее доброта, милосердие, жалость к другим? Все то, что было в ней раньше…
– Ведь вы из России?
Услышал он тихий голос слева и неохотно, не открывая глаз, кивнул.
– Я так и думал, – обрадовался голос, вызвав всплеск раздражения Фадеева, – с самого начала наблюдаю за вами! Надо же, не ошибся!
Михаил Вячеславович молча открыл глаза и повернул голову на голос. Человек в круглых очках с рыжей всклокоченной шевелюрой приветливо улыбался ему, обнажив сгнившие зубы.
– На чем попались? – возбужденно поинтересовался он.
– На глупости. – Меньше всего Михаилу Вячеславовичу хотелось обсуждать то, что с ним приключилось.
– Ясно, – не обиделся человек, – а я на экскурсиях.
– Не понял, – заторможенное сознание, погруженное в вереницу вчерашних событий, отказалось улавливать смысл.
– Гидами в Таиланде могут работать только тайцы, русским запрещено, – пояснил рыжеволосый.
– И вы, зная, чем это грозит, рискнули? – очнулся наконец от собственных бед Михаил Вячеславович.
– Обычно полиция не зверствует, – человек пожал тощими плечами, – а мне просто не повезло. Угораздило встать спиной к портрету его величества, и пожалуйста – нелегальная работа, оскорбление короля. Денег, как назло, с собой не было ни бата. Откупиться не смог.
– Зачем же вы здесь?! – Фадеев окончательно сбросил оцепенение и почувствовал острую жалость к исхудавшему рыжему человеку, – уж лучше в России, честное слово!
– Кому как, – вздохнул гид, – на моей исторической родине знание культуры и языков Востока оказались никому не нужны.
– А что у вас за профессия? – Любопытство Михаила Вячеславовича постепенно брало верх.
– Профессор уездного университета, – отрекомендовался рыжеволосый, – зарплата пять тысяч рублей. Это до того, как кафедру нашу расформировали. Потом безработный.