Женщина-кошка
Шрифт:
— Зачем бессарабам обманывать нас? Что они с этого будут иметь? У них больше нечего предъявить, разве не так? Корабли стоят на якоре в пяти милях от берега. Автоматы и стингеры должны прибыть ночью в благодарность за все хорошее, что сделали для нас наши маленькие друзья. Корабли ведь стоят на якоре?
Кивок Тигра был быстрым и искренним, что подтвердила телеметрия. Эта часть операции — самая легкая: вооружение для поддержки небольшого восстания в течение нескольких недель — находилась под контролем, но вот более важная ее часть, в которой была задействована старинная русская икона, предназначенная для частной
— Ты что-то недоговариваешь, Тигр, — Связной заговорил притворно-отеческим тоном; между тем его внимание раздробилось между множеством мониторов. — С чего все началось? Расскажи мне.
— Бессарабы побежали, босс. Они рассыпались как… как бараны, да они и есть бараны. Я не мог бежать за всеми сразу. Один из них мог взять ящик.
А может это была не случайная машина. Скорее, акция была спланирована.
Может у бессарабов есть здесь враги. Кто знает? Из них ни один не говорит по-английски.
Телеметрия показывала, что сказанное являлось правдой, но не всей правдой. Случайное насилие было не в новинку в Готам-сити. В интересах дела Связной или его помощники оказывались в самых гнусных клоаках этого мира. Ему самому приходилось разрушать чьи-то планы подобными методами.
Это входило в ту цену, которую приходится платить за успех. Терпеть поражение, отыгрываться, давить то на одну наркобанду, то на другую, пока они делают за тебя грязную работу и, наконец, доставляют похищенную собственность.
Тигр знал это.
Одна сторона разделенного экрана замерла. Связной очистил и перезагрузил экран. Теперь он наблюдал в режиме реального времени, как запрос начинает свой путь к центральной памяти: Готамский Мемориальный госпиталь. Двадцать минут назад поступил в тяжелом состоянии с пулевыми ранениями в грудь и живот двадцатилетний советский иммигрант. Пострадавший был доставлен в Готамский Мемориальный Бэтмэном, который сообщил, что еще одно тело — тоже бывшего советского гражданина — осталось на месте преступления. Полиция была поставлена в известность и машина отправлена по адресу: Броуд-стрит 208.
Связной протер глаза и переключил все внимание на своего помощника.
Теперь он с большой степенью достоверности мог представить, что произошло, но всегда лучше добиться признания.
— Ящик мог взять один из бессарабов, или гангстеры, или кто-то еще.
Кто еще, Тигр? Кто мог взять ящик с иконой?
Связной набрал код. Посылаемые разряды участились, сделались более интенсивными. Сердце Тигра сразу же забилось чаще, кровяное давление возросло. Вены на лбу и висках набухли.
— Они испытывают меня, босс.
Телеметрический график резко упал вниз. Пришло время подлинной исповеди, Тигр впал в экзальтацию. Но Связному были нужны не слова.
— Путеводные силы оценивают мою пригодность. Я говорил вам, что кто-то побывал в моей квартире, пока я отсутствовал. Внутренняя дверь изуродована — на ней царапины — но замки или сигнализация не тронуты. А когда я вошел, все они повернулись и смотрели на меня. Я позвонил вам, потому что буквально обмочился от страха, я думал, что кто-то побывал в квартире и трогал мои вещи. Мы говорили
— Это испытание, босс. Я на пределе. Вокруг меня столько тайных сил, они ждут, когда я стану Черным Тигром. И тут я увидел Бэтмэна. А вот, зачем ему там быть, если не из-за Тигра? Потом я понял: он — часть испытания. Бэтмэн — часть моего испытания. Я уже встречался с ним лицом к лицу. Теперь я сокрушу его…
Связной грубо выругался про себя, досадуя, что не узнал вовремя о предыдущей встрече своего помощника с этим ряженым. Мужчины и женщины, герои и негодяи, ночные хищники и дневные пташки, которые не стеснялись показываться миру в каких-то нелепых одеяниях, были за пределами понимания Связного. Он мог предвидеть их действия в случае необходимости, но понимать их? Никогда. Не стоило даже и пытаться. И хотя кличка и голографическое обличье, которыми он пользовался, давали основание отнести его самого к этим людям, к категории негодяев и ночных хищников, Гарри Маттесон решительно отказывался видеть какую-либо связь с ними.
Его кличка и его обличье были естественными предосторожностями бизнесмена, а не причудами характера — как у Эдди Лобба с его убогим чувством принадлежности к тигриному духу. Временами этот босяк, казалось, забывал о той автомобильной антенне, которая оставила на его лице столь уникальные отметины в отместку за неотданный карточный долг. Его вера в тигриный дух и перерождение была на редкость искренней. В то время как Связной не мог постичь загадочных процессов, которые порождали всех этих костюмированных персонажей с их бесспорными талантами, лежащими за пределами обычных человеческих возможностей, в отношении Тигра он знал твердо, что тот был и остался уличной шпаной, не более того.
Маттесон написал имя Тигра на клочке бумаги и окружил его вопросительными знаками. Человек со шрамами продолжал давать свою интерпретацию событий в свете своей неизбежной трансформации в тигра.
— Все дело в той шкатулке, что вы мне подарили. Она подтолкнула меня к перевалу; дух тигра пришел посмотреть, на что я способен, но я совершил ошибку и отдал шкатулку этой шлюхе вместо того, чтобы поставить к остальным. Но теперь я преодолел перевал.
Тигр был на краю пропасти, а не на перевале. Человек со шрамами подписал себе смертный приговор.
— Бэтмэн — это мое испытание, мой последний шанс доказать, что я достоин называть себя Черным Тигром. Когда я разделаюсь с Бэтмэном, увидите, все поймут, что я достоин.
Связной положил ручку на бумагу. Ему хотелось бы верить в то, что все, одевающие странные костюмы, были такими же замороченными, как его помощник, но человек не всегда получает то, что хочет. Бэтмэн был реальностью. Бэтмэн относился к Готам-сити, как к своим личным владениям.
Имя Бэтмэн находилось почти в самом верху списка причин, в силу которых Связной был вынужден держать руки чистыми, а лицо — скрытым.