Женщина над нами
Шрифт:
ОЛЬГА. Что?
ЛУКОЯРОВ. Ну, как мы с вами... поговорили?
ОЛЬГА. Скорее нет, чем да. Извините. (Уходит.)
ЦАПЛИН. Это блеф. Ничего не было. Я уверен.
ЛУКОЯРОВ. Скорее нет, чем да! А ведь не остыла еще! (Цаплину.) А
ты чего так расстраиваешься? Нравится она тебе? Так иди и пробуй! Я понял, она - щедрая душа. Муж за границей, она с ума сходит в одиночестве, Темперамента дополна, а тут три мужика здоровых. Она страшно возбудилась.
ГАЧИН. Грубо - и так невероятно,
ЦАПЛИН (Лукоярову). Этот престарелый юноша вбил себе в голову, что он все понимает в людях! (Гучину.) Иди, попробуй! Ты же сам сказал, что ничему на свете не удивляешься! Иди - и удивись!
ГАЧИН. Я попробую. Сегодня уже поздно - и после такого гиганта... Я попробую завтра. ( Лукоярову.) Вы не против, Дмитрий Сергеевич? Вам не жаль делиться? Я не буду говорить ей о том, что вы нам рассказали. Кстати, вы смотрели на нее слишком откровенно. Она могла подумать, что вы уже похвастались.
ЛУКОЯРОВ. Я поклялся, что никому - ни слова.
ЦАПЛИН. Ну, и молчали бы!
ЛУКОЯРОВ. Мало ли что я бабе пообещаю. Я люблю их обманывать. И людей вообще... Эх, автомат бы крупнокалиберный!
Берет дрель, сверлит.
Ольга проходит из одной двери в другую. Возвращается.
ОЛЬГА. За вами приехали.
ЛУКОЯРОВ. Все хорошее кончается. До свиданья, Оленька. Спасибо за все.
ОЛЬГА. До свидания, Дмитрий Сергеевич.
ЦАПЛИН. Наше вам с кисточкой!
ОЛЬГА. И вам того же! (Смеется)
ГАЧИН. До завтра, Ольга.
ОЛЬГА. До завтра. Вам, конечно, не раз говорили, что у вас глубокий
красивый голос и выразительные глаза.
ГАЧИН. Мне говорили это двадцать семь раз. Теперь - двадцать восемь.
ОЛЬГА. Нет. Я так не скажу. Просто... Как вам это объяснить. У вас взгляд человека, который думает, что у него выразительные глаза. У вас голос человека, который думает, что у него красивый и глубокий голос. Вы в этом так уверены, что другим кажется, что так оно и есть.
ГАЧИН. Но ведь так оно и есть.
ОЛЬГА. Возможно, так было. Теперь - не так.
ГАЧИН. Вы меня знали?
ОЛЬГА. Нет. Знала человека, похожего на вас.
ГАЧИН. До завтра, Ольга. О чем с вами говорил этот тип?
ОЛЬГА. Он очень одинокий. Пришел под предлогом консультации: как пол настилать. Потом выпить еще попросил. Потом о жизни своей рассказал.
ГАЧИН. А потом?
ОЛЬГА. Потом мы распрощались.
ГАЧИН. Вы говорите это не просто. Вы говорите с каким-то значением, хотя, скорее всего, никакого значения нет. Но вы на всякий случай говорите со значением.
ОЛЬГА. Я в эти игры уже не играю.
ГАЧИН. Значит, играете еще тоньше, чем тогда, когда старались играть.
ОЛЬГА. Вы хотите тоже поговорить со мной о жизни и о своей судьбе?
ГАЧИН. Да.
ОЛЬГА. Я вас разочарую. Я не умею слушать. Мне не интересно слушать.
ГАЧИН. Вы сделали все, чтобы я настаивал на свидании. Вы гений обольщения.
ОЛЬГА. Вы о себе тоже так думаете.
ГАЧИН. А может, на самом деле все очень просто?
ОЛЬГА. Что именно?
ГАЧИН. Все! Абсолютно все! Впрочем - до завтра!
ОЛЬГА. До завтра!
Уходят.
Затемнение. Музыка.
Свет. С носилками появляются Цаплин и Лукояров.
ЛУКОЯРОВ. Перекур. Сколько он там?
ЦАПЛИН. Вы о чем?
ЛУКОЯРОВ. Во-первых, хватит дергаться, давай на ты. Во-вторых, не притворяйся. Ты только об этом и думаешь.
ЦАПЛИН. О чем?.. Мне есть о чем подумать кроме этого, будь уверен... Я о тебе думаю.
ЛУКОЯРОВ. Да ну!
ЦАПЛИН. О тебе и о твоей собаке. Хорошо, тебя обидели. Но обидели одни. А ты мстишь - другим.
ЛУКОЯРОВ. Все - одинаковые.
ЦАПЛИН. При этом, я уверен, ты напускаешь пса не только на тех, кто пристает. Такие люди, как ты, входят во вкус. Тебе просто кто-то не понравится - и ты спускаешь пса. Я угадал?
ЛУКОЯРОВ. Прямо в точку. Сейчас бы на тебя спустил, чтобы ты умолк.
ЦАПЛИН. Не сомневаюсь. Ты делаешь это сладострастно. Тебе кажется, что ты сам зубами рвешь человека! Ты наслаждаешься!
ЛУКОЯРОВ. Красиво рассказываешь! Хочешь, вместе сходим на охоту? Я же главного не рассказал. Мальчиков травить - это ерунда! У меня другой фокус есть. Вот представь: идет женщина. Вечер. Вокруг никого. Умный мой Адик, как тень, выходит перед ней - и стоит. И женщина стоит. Она плачет. Ей страшно. Она делает шаг - Адик рычит. И тут появляюсь я. Спаситель! Спрашиваю: "В чем дело?" Адик на этот вопрос натренирован, он начинает на меня злобно рычать. Женщина уже в истерике. Я говорю: мадам, спокойно! Я сейчас бегу от него и прыгаю через этот забор. А вы быстро - вперед. Ну, и бегу. Адик за мной. Я через забор. Он тоже. Рычит и начинает меня трепать. Балуется, то есть. Тут я ему командую - и он ложится и лежит, как мертвый. Я догоняю женщину. Весь растрепанный, руки в крови - я пузырек с гуашью ношу с собой. Она ахает, охает, оглядывается: где ужасная собака? Я говорю, что убил ее. И она ведет меня домой умыться - если одинокая, конечно. Я умываюсь, она подает полотенце - мне, убийце. Ее всю трясет - но уже не от страха. Дальше рассказывать?
ЦАПЛИН. Не надо. Вот в это - я верю. Это в твоем стиле.
ЛУКОЯРОВ. Хочешь щенка от него? Помогу тебе выдрессировать. А потом спустишь на свою бывшую бабу или на ее хахаля. Или на обоих сразу. Огромное удовольствие получишь.
ЦАПЛИН. Пошел к черту!.. А эти кавказцы, они не увлекаются?
ЛУКОЯРОВ. То есть?
ЦАПЛИН. До смерти не загрызают?
ЛУКОЯРОВ. Это как дрессировать. Можно и до смерти. А можно чтобы только слегка поувечил. Например лицо. Было прекрасное женское лицо. Чистое и белое. А потом - ужас, ужас! Никакая пластическая операция не поможет.