Женщина нашего времени
Шрифт:
Через стол мисс Боулли с большим энтузиазмом расправлялась с большим блюдом с уткой. В данном случае она не надела высоких сапог и вязаного берета, но в остальном, казалось, она была одета, как обычно. Она наклонилась вперед и подмигнула Харриет.
— Приятно посмотреть на всех, делящих с тобой угощение, — заметила она.
Это была, наверное, не самая изысканная фраза, которую Харриет надеялась услышать о своем элегантном приеме, но она несла в себе тот дух, который Харриет пыталась создать. Она ответила мисс Боулли:
— Это так. Подольше
За обедом была произнесена всего одна короткая речь. Харриет сама произнесла ее, стоя без всякой официальности за своим столом. Она сердечно приветствовала своих гостей в «Бердвуде» и благодарила их за то, что они пришли. Она надеялась, что будет еще много таких вечеров и праздников в Эвердене и новой общине. Она попросила всех поднять свои бокалы и выпить за их объединение. Они выпили и громко зааплодировали.
— Хорошо сделано, — прошептал ей на ухо Энтони, когда она села.
Она не стала убеждать его, что говорила то, что думала.
После ужина начались танцы.
Вместе со своим тостом Харриет выпила третий бокал шампанского. Она уже начала плыть по морю благоденствия. Когда она танцевала со священником, ей казалось, что все лица вокруг нее принадлежали друзьям.
Она видела, что Кэт танцевала с фермером, чья земля примыкала к земле мисс Боулли, а Кен — с самой мисс Боулли. Энтони Фелл танцевал с женщиной, которая на собрании в деревенском зале была в полосатой блузке. Сейчас ее трудно было узнать в синем с переливающимися полосами наряде.
Темп музыки ускорился. Священник оставил Харриет, и она оказалась рядом с одним из одетых в вечерний костюм жителей окрестностей. Пока они кружились возле колонн в толчее молодежи, у Харриет появилась сентиментальная надежда, что даже если сами «КАЗ И ФРАН», пишущие клятвы аэрозольной краской, здесь не присутствуют, то здесь должны быть, по крайней мере, их родители или старшие братья и сестры. Казалось весьма символичным, что сегодня вечером они смогли проникнуть сюда уже не через забитые окна.
Харриет переходила от партнера к партнеру. Праздник жил и развивался сам по себе, без ее руководства. Некоторые пожилые дамы уже уехали, поблагодарив ее и сияя собственной отвагой, позволившей им вообще прийти. Более молодые гости собирались пробыть значительно дольше.
Танцы продолжались, но некоторые пары отделились, чтобы посидеть на скамеечках в гипсовых гротах. Это разделение на пары станет топливом для деревенских сплетен на многие месяцы.
Харриет вдруг вспомнила, что на вечеринке у Джейн она почувствовала, что ее жизнь как бы разделилась на два купе, причем обитателям одного из них не разрешалось заходить в другое. Но сегодня вечером она почувствовала, что все стороны ее жизни, все, что было в ней стоящего, соединились здесь, под одной разваливающейся крышей в «Бердвуде».
Потом Харриет увидела Джейн. Она проследила глазами за ее танцем с Дэвидом Хоукинзом и в это мгновенье почувствовала, что что-то было в том, как они коснулись друг друга, какая-то близость и какая-то скованность, и потому, видимо, что шампанское облегчает связи, Харриет поняла, что они были любовниками.
Это было как яркий, неприятный свет, сверкнувший в, темной комнате.
Харриет танцевала с Чарли Тимбеллом, но тут она споткнулась и остановилась. Она задохнулась от понимания своей глупости и вспышки ревности.
— С тобой все в порядке? — спросил ее Чарли.
— Да, все в порядке.
Разрозненные образы начали складываться в ее мозгу в стройную картину. Ревность испугала ее, но ей также было стыдно узнать, что она была слишком слепа и слишком занята, чтобы увидеть, что происходит с ее другом. И она также ясно поняла, что любовная связь была и что сейчас она уже закончилась.
— Я могу быть очень глупой, — добавила она более для себя, чем для Чарли.
— Ты всегда казалась мне острой, как лезвие бритвы, — ответил Чарли, испытывая облегчение от того, что уже забыто все, что ему было неприятно вспоминать. — Ты, кажется, все очень тщательно оформляешь.
— Не все. Не совсем все.
Чарли не слушал. Он взял ее за руку и вывел из толпы танцующих, а потом поднял каждую руку и по очереди поцеловал.
— Послушай, нам надо ехать. Мне не хочется, но ничего не поделаешь. Это был удивительный прием.
Они нашли Дженни сидящей на одной из скамеек. Ее последний ребенок был еще нескольких недель от роду. Она выглядела полнее, чем была на самом деле. Она подняла голову, чтобы улыбнуться Харриет.
— Я снова тащу его домой.
— А я хочу посмотреть фейерверк, — но Чарли только притворялся обиженным.
— Такое будет еще много раз. — Харриет вновь подумала о других вечерах, о маленьком прибавлении опыта, укрепляющего дружбу. — Будет. Должно быть.
Чарли и Дженни не заметили ее злости. Она пошла вместе с ними по коридору к парадным дверям и поцеловала их обоих.
— Спокойной ночи. Спокойной ночи.
Она отпустила их домой к их детям. Их приходящая няня сегодня вечером присматривала и за Имоджин. Возвращаясь назад, Харриет подумала о спящих головках на подушках, таких, как у Линды, за которой она недавно наблюдала. Сложное чувство родительской ответственности скорее внушало опасения, чем привлекало ее. Хотя она предполагала, что будет иметь своих собственных детей когда-нибудь в будущем, в неопределенном будущем, в этот удивительный вечер она подумала, что, возможно, много лет тому назад она уже сделала выбор и ушла слишком далеко по другому пути.
Она почувствовала облегчение, которое утешало. Она подумала о работе, которую должна сделать, о реконструкции «Бердвуда» и о других нитях, идущих из этого начала и тянущих ее вместе с собой. Ощущение счастья, которое ничего общего не имело с выпитым шампанским, повело ее на поиски Джейн.
Она нашла ее сидящей за одним уже убранным обеденным столом. Джейн разговаривала с одной из самых молодых эверденских пар, которая моментально исчезла при появлении Харриет. Джейн встретила ее с открытым забралом.