Женщина приручает лаской, мужчина - терпением
Шрифт:
Но ты сразу это исправил: твои пальцы, губы, язык — они творили что-то невероятное, заставляя меня кричать от удовольствия, скручивающего в тугой узел все внутри, вынуждая рвано хватать ртом воздух, а пальцами зарываться в твоих волосах, болезненно сжимая, притягивая тебя к себе, непроизвольно требуя еще теснейшего контакта.
Чувствовала, как внутри все начинает дрожать, как яркие огоньки один за другим вспыхивают в моем затуманенном от удовольствия мозгу, как волны сладостного экстаза пробегают под телу, срывая
Северус.
Мой любимый.
Мой Северус…
Не успело звучание твоего имени раствориться в моем очередном стоне, как ты уже накрыл мои губы нежным, бережным поцелуем, опять оказываясь во мне, продлевая наслаждение, запуская по телу новую восхитительно-тягучую волну удовольствия…
После яркой, насыщенной кульминации ты долго осыпал мое лицо короткими, но нежными поцелуями. Время будто остановилось.
Подхватив на руки, унес меня в кровать, крепче прижимая к себе, укутал нас одеялом. Мы ничего не говорили: все признания уже были сказаны вслух.
Мы смотрели друг другу в глаза: я растворялась в твоих омутах, в той неприкрытой любви, которая плескалась на дне. Ты нежно гладил пальцами мое лицо, обводя каждый изгиб, а я зарывалась ладонью в твои волосы, пропуская шелковистые прядки между пальцами, гладила твои плечи, сильные руки…
Да, теперь мы признавались в своей любви жестами и взглядами…
Именно тогда, именно в ту ночь я наконец-то почувствовала себя по-настоящему нужной и любимой…
Северус, ты помог мне вернуть себя, зажить полноценной жизнью, ты помог мне узнать, что я все еще способна любить…
Шло время…
Для меня это все из уютного, маленького мирка превратилось в личную сказку. В нашу сказку.
Честно? Я так расслабилась, что совершенно позабыла об инциденте с Маклаггеном, наверное, именно поэтому то злосчастное утро настолько меня потрясло.
Я увидела, как ты нахмурился, увидела, как что-то тревожное промелькнуло в твоем взгляде: что же написано в этой статье?
Руины дома, который восемь месяцев был для меня своеобразной золотой клеткой, узнала сразу…
В голове зазвенел тревожный колокольчик: и эта трель, этот навязчивый перезвон сложился в имя — Кормак Маклагген. Даже не сомневалась, что он стоит за этим внезапным поджогом и за смертью всех невинных жертв.
Нет, я не испытывала теплых чувств к мадам Харрис. Да и откуда им было взяться? Но даже такая, как она, не заслуживала настолько страшной, мучительной смерти.
Господи, а все девочки…
Это же все из-за меня! Так Маклагген попытался намекнуть, припугнуть, напомнить, что за любую мою оплошность будут расплачиваться другие…
Эта чертова газета заставила меня очнуться, вспомнить, с кем я имею дело.
В голове яркими буквами полыхали его слова, которые Кормак произнес той памятной ночью: Месть должна быть изощренной. Такой, чтобы ты получал
А вдруг он уже успел навредить Уизли? Успел им сделать что-то? Вдруг? Тогда об этом обязательно напишут!
Я вырвала из твоих рук эту газету, даже не задумываясь над тем, что ты подумаешь, не задумываясь, что нужно будет как-то отвечать за свои действия, объяснять этот всплеск!
В голове стучала мысль, пронзающая острой, отравленной иглой мое сердце, туманя отчаянием разум, сковывая ледяной коркой ужаса!
А вдруг он их тоже убил? Вдруг?
Я листала чертовы страницы, цепляясь взглядом за каждый снимок, за каждый заголовок. Если бы ты знал, какое облегчение я испытала, когда поняла, что все спокойно.
Живы.
Но страх не отпускал: да, сегодня этот зверь до них не добрался, а что будет завтра? Что будет послезавтра? Что я найду в утренней газете? А вдруг именно сейчас он врывается в их дом? Вдруг именно сейчас дорогие мне люди мучаются, умирают? Вдруг?!
Северус, я чувствовала твои объятия, чувствовала, как ты старался прижать меня к себе, приободрить, но на тот момент я практически выпала из реальности.
Липкий ужас сковывал, чувство неминуемой беды разрывало изнутри, не давая дышать, не давая рационально мыслить.
Я понимала, что еще немного — и заору, вымещу на тебе всю свою боль, все свое отчаяние! Но ты не должен был видеть мою муку, мою слабость! Не должен был узнать, что случилось… не должен, не должен…
Я твердила эти слова, как молитву, пока с самым невозмутимым лицом одевалась на неожиданную прогулку, стараясь игнорировать твой обеспокоенный взгляд. Да, любимый, я все видела, все заметила, поэтому и подошла, обняла, поцеловала…
Не ты причина моего горя. Не ты.
Ты мое счастье, которым я так безоблачно наслаждалась все это время, позабыв о нависшей над нами опасности, позабыв об охотнике, который всегда загоняет свою жертву в капкан. Медленно. Ловко. Но верно.
И я опять была в капкане. В его искусно расставленных сетях.
Оказавшись на улице, последние крупицы терпения покинули меня, улетучились: я неслась по хорошо знакомой тропинке, не заботясь, успевает ли за мной Тинки, не замечая сбившегося дыхания и застилающих глаза слез отчаяния.
Уйти подальше, убежать глубже в лес, чтобы никто ничего не услышал. Чтобы никто не узнал, как внутри у меня все разрывается от боли и безысходности!
Я слышала, как мой крик растворяется в кронах деревьев, в шелесте только-только пробивающихся листочков, они будто впитывали мои эмоции, забирали себе…