Женщина приручает лаской, мужчина - терпением

Svetarinara

На улице было очень тепло, даже немного душно, хотя, может, это я так разволновался… Сотни цикад трещали, создавая ту неповторимую, ночную, летнюю мелодию, запахи полевых цветов переплетались в воздухе, создавая приятный, непередаваемый аромат… И тысячи, нет, миллиарды звезд на черном небосклоне… Я видел, как Гермиона в немом восхищении запрокинула голову и неотрывно наблюдала за этими далекими светилами… На губах у нее играла легкая улыбка… Девушка наслаждалась тихой, загородной ночью…

Но у меня сегодня были другие планы. Ничего не объясняя, привлек

ее к себе и трансгрессировал.

На нас моментально обрушились сотни звуков, ослепили яркие огни ночного города. Гермиона стоически перенесла перемещение и тут же огляделась по сторонам. Чаринг-Кросс-Роуд. Я знал, что для Гермионы эта улица не пустой звук…

Яркие вспышки рассекали ночную темноту. Со всех сторон на нас смотрели горящие неоновыми красками вывески кафе, пестрящие разноцветными искрами витрины магазинов, смешивающиеся с сиянием автомобильных фар. Все эти огни соединялись, переплетались в каком-то сказочном круговороте света.

Несмотря на поздний час, Лондон жил бурной жизнью. Гермиона восхищенно рассматривала снующую толпу, впитывала позабытые звуки, образы, запахи…

Я специально привел девушку сюда. Не знаю, откуда взялась эта идея: я хотел ей показать, что, несмотря ни на что, мы можем себе позволить быть беззаботными, спонтанными… Мои пальцы нашли ее ладонь. Крепко взявшись за руки, мы слились с потоком беспечных людей, наслаждаясь бурной, ночной жизнью.

Мы добрели до какой-то площади, на которой проходил один из магловских фестивалей: музыка, танцы, веселые песни, взрывы озорного смеха — нас закружил этот сумасшедший круговорот.

Гермиона выглядела такой жизнерадостной… Улыбалась, постоянно что-то щебетала, показывала мне то тут, то там свои любимые места.

Но это было еще не все, что я сегодня хотел ей показать…

— Гермиона, нам пора, — пришлось сказать это довольно громко, чтобы пробиться сквозь посторонние звуки.

— Уже? — на личике отразилось разочарование, а обеспокоенный взгляд метнулся к моему левому предплечью.

— Мы не домой, — улыбнулся. — Тебе понравится…

Гермиона во все глаза уставилась на меня: я не мог не заметить искру облегчения на дне шоколадных омутов, и возникший вслед за ней огонек радости и предвкушения.

Хлопок. И мы оказались в новом месте.

— Северус… — восхищение в ее голосе заставило меня отбросить последние сомнения.

Я все сделал правильно.

Мы оказались на берегу моря. Темный пляж, освещаемый только луной и звездами. Ни одной живой души. Я помог Гермионе снять обувь, разулся сам, и мы вместе опустились на мягкий песок около самой кромки воды. Сидели, обнявшись, подставив лица соленому, морскому ветру, а ноги — теплым волнам… Молчали. Слов сейчас не требовалось.

Но вот темный небосклон прорезала неяркая, розовая полоса света. Она будто прогоняла ночную тишину. Постепенно звезды начали тускнеть, растворяясь в свете нового дня. Около самого горизонта, над морской гладью вспыхнула ослепительная каемка солнечного круга: совсем маленькая, но такая яркая…

Гермиона

вдруг поднялась, увлекая меня за собой. Девушка протянула руку к горизонту, раскрывая ладонь. Теперь маленький, стремительно поднимающийся ввысь алый диск солнца будто покоился в девичьей руке. Я накрыл ее ладонь своей.

Гермиона восхищенно выдохнула.

— Обожаю рассвет. Он… прекрасен. Он как будто… — я внимательно смотрел на ее личико, давая закончить мысль, — … дает надежду.

Вот оно. Наши мысли сходятся. Поэтому я и решил сделать следующий шаг именно сейчас. На рассвете. Именно в это время суток вся природа оживает, как однажды ожила прекрасная девушка, что сейчас так доверчиво льнула ко мне… Новый день дает надежду, что именно сегодня что-то изменится… На рассвете всегда хочется смотреть в будущее…

И нам пора…

Я зарылся двумя ладонями в шелковистые локоны своей любимой, а кончиками больших пальцев трепетно прошелся по скулам, щекам. Нежно поцеловал ее губы.

А потом сделал то, о чем мечтал два бесконечных месяца.

Медленно отстранился от замершей девушки, опускаясь на одно колено, замечая, как в бездонных омутах загорелась искра осознания, надежды и такой искренней радости, что я, не задумываясь больше и секунды, произнес, раскрывая ладонь, на которой тут же оказалось кольцо моей матери — как давно я хотел надеть его на пальчик моей любимой девочки.

— Гермиона Джин Грейнджер, ты согласна стать моей женой?

Она молчала… А у меня вдруг неприятно кольнуло в сердце, поднимая в груди волну липкого, высасывающего беспокойства… А вдруг…

Но я не успел развить эту мысль, потому что внезапно личико Гермионы оказалось рядом с моим. Она опустилась на колени и сама нашла мои губы. В перерыве между страстными, неистовыми поцелуями до меня донеслось тихое:

— Да.

========== Эпилог.
– Ты приручила меня лаской. Ты приручил меня терпением. ==========

Твои карие с зеленым оттенком глаза наблюдают за каждым моим движением.

И то чувство недоверия — оно уничтожено.

Я больше не почувствую себя одиноким с тобой рядом,

Ты — единственная, и тебе я доверяю.

Мы пережили хорошие и плохие времена,

Но твоя безусловная любовь навсегда останется в моей памяти.

С самого начала ты была рядом со мной,

И твоя любовь истинна настолько, насколько это только возможно.

Я отдаю свое сердце тебе.

Я отдаю свое сердце тебе, потому что ничто не может сравниться в этом мире с тобой.

(Avenged Sevenfold — Warmness on the Soul (перевод)

Придирчиво рассматривал себя в зеркале: строгие брюки, начищенные до блеска ботинки, белоснежные манжеты и ворот рубашки, выглядывающие из-под строгого сюртука, застегнутого на все пуговицы. Хм… до красавца-принца, конечно, мне далеко, но по этому поводу я не испытывал ни грамма разочарования.

Моя Гермиона любит меня таким, какой я есть.