Женщина приручает лаской, мужчина - терпением
Шрифт:
— Северус, ты жив! Ты вернулся…
Ее ладони все крепче, все неистовее сжимались на моих плечах. Казалось, Гермиона не верит, что я реален. Казалось, она боится, что я могу исчезнуть.
Я обхватил своими ладонями ее щечки, отстраняя от себя любимое лицо, заглядывая в ее влажные глаза… В них было столько тепла, нежности, любви…
— Я не мог не вернуться, — шепнул я, прикасаясь мягким поцелуем к уголку ее губ: те сразу же дернулись, раскрываясь навстречу, приглашая…
Но я отстранился… только чтобы тут же поцеловать
— Как я мог не вернуться? Ведь теперь в моей жизни есть ты. Теперь есть вы… — моя ладонь метнулась к ее животу, поглаживая сквозь тонкую ткань ночной сорочки. — Вы самое дорогое, что у меня есть. Вы бесценны…
Ее ладонь скользнула к моей руке, все еще ласкающей ее щеку.
— Северус, я люблю тебя, — шепнула она. — Спасибо, что ты у меня есть…
— Я люблю тебя, счастье мое, — прошептал в ответ, накрывая ее губы нежным, тягучим поцелуем…
========== Глава 28.
– Долгожданная аудиенция. ==========
Прошел месяц.
Целый беззаботный месяц. Волан-де-Морт призывал меня на аудиенцию всего несколько раз по совершенно незначительным вопросам. Судя по слухам и пересудам, создавалось впечатление, будто Темный Лорд давал нам время исполнить его распоряжение.
А еще этот месяц Волан-де-Морт потратил на поиски предателя. Я опасался, что командиром назначат меня, но в кои-то веки меня обошла стороной эта сомнительная честь. Отдуваться пришлось тем, к кому новый декрет о браке не имел отношения.
Я не мог дождаться окончания месяца. За это время мы с Гермионой не говорили о будущем: я не хотел давать ей ложную надежду.
Утреннюю газету, в которой был подробно прописан новый закон, я хорошенько припрятал. Пока Гермионе знать об этом было ни к чему. Вначале нужно добиться одобрения у Темного Лорда. Этот зверь не ведает любви, не ведает жалости. И мои искренние чувства могут стать проблемой.
Что ж… значит, в который раз придется изворачиваться.
***
Про Маклаггена Гермиона спросила на следующий день после моего возвращения.
— Он больше нас не побеспокоит, — честно, с самым невозмутимым лицом ответил я, пристально глядя в ее огромные глаза, на дне которых притаился огонек страха.
— Он… — кажется, Гермиона боялась произнести нужное слово.
— Да. Кормак Маклагген мертв, — спокойно и четко произнес я, замечая в карих омутах искорку облегчения.
Гермиона тут же забралась мне на колени, прижимаясь теснее, нежно касаясь своими губами моих напряженных губ.
Не хотел признаваться даже самому себе: я безумно страшился ее реакции на это признание. Ведь я совершил зверское, с холодным расчетом убийство. И так равнодушно теперь об этом говорил.
Наши лбы соприкоснулись, дыхание переплелось… Глаза Гермионы были закрыты. Пальцы ласково скользнули по моим щекам… Я бережно прижимал к себе любимую, ожидая ее вердикта…
— Это, наверное, ужасно…
Внутри что-то болезненно екнуло.
— … но я счастлива…
Я смотрел в ее распахнувшиеся глаза: они будто просили прощение за эту правду, за это признание…
Я крепче прижал Гермиону, зарываясь носом в кучерявую макушку.
Нет. Это не ужасно. Поверь.
Маклагген получил по заслугам. И я уверен: многие радостно улыбнутся, когда узнают, что этого чудовища не стало.
***
Как-то вечером мы сидели в гостиной. За окном барабанил сильный летний дождь, поэтому нам пришлось проводить время дома.
Я уложил Гермиону на диван, хорошенько закутав в теплый плед. В последнее время у нее сильно мерзли ступни.
Беременность протекала хорошо, относительно спокойно, ребенок развивался и рос гармонично, соответственно сроку. Я пока боялся показывать Гермиону колдомедикам, поэтому обследовал ее самостоятельно. На исходе был четвертый месяц. Девушка заметно повеселела, тошнота и слабость отступили.
Прикрыв глаза, Гермиона откинулась головой на подушку, а я сидел на ковре около дивана. Одна моя рука уже привычно покоилась на ее округлившемся животике, а во второй я сжимал «Сказки барда Бидля». Теперь по вечерам мы старались читать что-нибудь соответствующее нашему новому, ответственному положению.
Гермиона одну ладонь запустила мне в волосы, нежно перебирая пряди, массируя кожу головы. Это так… расслабляло. Вторая ладошка скользила по моей руке, лежащей на ее животе. Кончики девичьих пальцев очерчивали мои фаланги, заставляя самого щуриться от удовольствия.
Идиллия.
Слишком резкий и громкий треск в камине, сопровождающийся яркой зеленой вспышкой, заставил меня молниеносно подскочить на ноги, на автомате прикрывая собой Гермиону от любопытных глаз. Я выхватил палочку, наставляя на внезапно прибывшего гостя.
После той злосчастной ночи, каминную сеть я настроил так, что теперь она была связана только с Малфой-Мэнором. С друзьями. На всякий случай. Но я все равно подсознательно опасался появления врагов. Тем более на моей памяти Малфой пользовался каминной сетью крайне редко.
Но в гостиную, отряхиваясь от пепла, вступил взволнованный Люциус собственной персоной. Его взгляд скользнул по моему напряженному лицу, опустился ниже…
В глазах вспыхнуло удивление, брови заметно приподнялись, а на губах заиграла ошалевшая улыбка…
Черт! Я по-прежнему сжимал в руке сказки!
Люциус склонил голову набок, пытаясь заглянуть за меня. Гермиона уже успела натянуть одеяло повыше, но… он и так уже все понял.
Я посмотрел на девушку: она выглядела испуганной, расстроенной. Я подбадривающее ей улыбнулся: все хорошо, не бойся. И тут же развернулся к Малфою.