Женщина приручает лаской, мужчина - терпением
Шрифт:
Что ж… нам это не грозит.
***
На дворе была глухая ночь, когда я материализовался во дворе. Вокруг стояла приятная, умиротворяющая тишина, лишь изредка нарушаемая легкими порывами ветра и шелестом молодой, весенней листвы.
Но в доме не было темно. Неужели Гермиона еще не спит?
Сердце приятно сжалось в ожидании встречи. Два дня без нее — это так долго…
Но в гостиной меня встретила только Тинки: она радостно улыбнулась, тихонечко защебетав что-то про ужин, но я остановил ее
— Госпожа спит, — поклонившись, прошептала Тинки, а потом вдруг испуганно прижала уши к щекам и, нерешительно подняв на меня свои огромные глаза, добавила: — Тинки пришлось пробраться в лабораторию и взять снотворное. Тинки плохая…
Так. Опять начинается.
— … но по-другому мисс отказывалась ложиться спать: ходила из угла в угол, постоянно плакала. Тинки пришлось незаметно подмешать ей в чай зелье.
Болезненно защемило в груди: моя девочка, представляю, как ты переживала, как изводила себя удушающим чувством неизвестности. Если бы ты знала, как я волновался, не смыкая глаз, думал только о тебе…
— Хозяин, накажите Тинки…
Я посмотрел на домовую: она нервно теребила белоснежный передник, упершись взглядом в пол, а по щеке побежала первая слеза. Все-таки Тинки — удивительный домовой эльф! Не побоялась гнева хозяина, сделала все, чтобы успокоить Гермиону. Рискуя собой, предприняла все, чтобы защитить ее. Даже на хитрость пошла, чтобы даровать моей любимой спокойную ночь. А ведь это претит сущности честных домовиков.
Поддавшись душевному порыву и нахлынувшему чувству благодарности, я подошел к Тинки и, обхватив ее тонкие плечи, слегка встряхнул, заставляя посмотреть мне в глаза.
— Тинки, ты умница! Спасибо…
Домовая выглядела ошарашенной. Я наблюдал, как из глаз начал исчезать огонек страха и обреченности, а губы сложились в счастливую, искреннюю улыбку. Она будто вся засветилась изнутри.
Все. Истерики больше не предвидится.
Я уже отстранился от домовой, когда ошалевшая от счастья Тинки опять пискнула что-то про ужин.
Завтра. Все завтра. А сегодня, сейчас я хотел увидеть свою Гермиону.
Бесшумно и быстро поднялся по лестнице, тихо проскользнул в нашу спальню…
Гермиона лежала на кровати, поджав коленки к животу. Одна ее ладонь покоилась под щекой, а вторая… Даже во сне раскрытая ладошка накрывала живот.
Каштановые пряди разметались по подушке, ресницы слегка подрагивали в такт дыханию. Мне показалось, что на их кончиках я увидел капельки слезинок… Любимое личико выглядело по-детски трогательным…
Маленькая моя… Моя храбрая, любящая девочка… Представляю, как ты себя извела за эти два дня…
Я стоял на коленях около кровати, не в силах оторвать взгляд от Гермионы.
Я так соскучился!
Как хотелось тут же сжать ее
Но я не собирался ее беспокоить. Пусть высыпается…
Спи, любимая. Спи.
Медленно, нехотя поднялся и отошел к камину, снимая ботинки, сюртук, рубашку, оставаясь в одних брюках… Тихо скользнул в кровать, устраиваясь позади Гермионы.
Не выдержал. Нежно провел пальцами по растрепавшимся локонам, убирая сбившиеся на шее прядки. Ласково поцеловал в чувствительное местечко за ушком, зарылся носом в ее волосы…
Моя ладонь сама скользнула к ее руке, покоящейся на животе, накрыла поверх… Пальцы невесомо прошлись по нежной коже.
Я с вами, мои любимые. Нас никто не разлучит.
Прикрыл глаза… Сейчас я испытывал блаженство. Я дома. Любимая женщина рядом, а где-то под моей ладонью тихонечко и пока неосязаемо стучит крохотное сердечко… Надеюсь, наш малыш уже ощущает, как сильно мы его любим…
Крепче прижал к себе Гермиону…
— Северус… — тихий голосок резанул безмятежную ночную тишину.
Неужели я ее разбудил? Ну как так-то?
Но девушка не двигалась. Прислушавшись к равномерному дыханию, осознал, что Гермиона по-прежнему находится в объятиях сновидения.
Облегченно выдохнул. Хорошо.
— Северус, — голосок прозвучал громче, настойчивее.
Я приподнялся на локте, перегибаясь через любимую, вглядываясь в черты ее напрягшегося личика.
Провел тыльной стороной ладони по щеке, поглаживая мягкую кожу, нежно коснулся едва осязаемым поцелуем обнаженного плеча.
Я здесь, любимая. Я рядом.
— Северус! — вскрикнула Гермиона и резко села, рвано выдохнув.
В полумраке, только-только вырвавшись из объятий сна, она меня не заметила… Я тоже не спешил выдавать свое присутствие. Боялся напугать.
Видел, как две ее ладошки легли на живот, ласково проглаживая, будто успокаивая маленького, пока невидимого жителя…
— Папа скоро будет с нами, — прошептала она.
Это было такое сентиментальное, такое трогательное зрелище, что впервые за много-много лет я ощутил, как слезы подступили к глазам…
Судорожный всхлип болезненно резанул по сердцу.
— Северус…
Она тихонько плакала…
— Гермиона, я здесь, — прошептал, чувствуя, как, несмотря ни на что, губы расплываются в счастливой улыбке.
Не плачь, любимая. Все позади. Я вернулся, как тебе и обещал.
Я пропустил тот момент, когда Гермиона рванула ко мне. Она вдруг оказалась сверху, прижимаясь всем телом, вдавливая меня в спинку кровати. Девушка, как безумная, осыпала мое лицо короткими, рваными поцелуями, а в перерывах до меня доносились перемешанные со всхлипами фразы: