Женщина с большой буквы "Ж"
Шрифт:
– Где деньги?
– Завтра всё будет. Тысяча извинений.
Мне все надоели, я беру журнал, иду в ванную и узнаю, что в свет вышла обалденная книжка про Китай. Полчаса думаю, в какое бы российское издательство её можно пристроить… Топлю журнал в ванной. Чертыхаюсь, злюсь и в очередной раз клянусь не читать у воды.
На часах – восемь вечера. День прожит, к смерти ближе.
13. Про Ленина и партию
Продолжаю рассказ о детстве.
К семи годам я поняла, что цель моей жизни – свержение капитализма.
Я
Читая книги серии «Малыш», я выяснила, что главного борца с капиталом звали Ленин. Он был очень умным и добрым, и потому все перед ним благоговели.
Однажды мне захотелось нарисовать нашу улицу. На рисунке имелось всё что положено: дома, деревья, солнышко и, разумеется, памятник. Как могла, я изобразила ленинский прищур и руку, протянутую к прохожим. Шедевр нужно было срочно кому-нибудь показать, и я пошла к двоюродной сестре хвастаться.
Но Оля совсем не оценила моего таланта.
– Ты что?! – закричала она. – Ленина нельзя рисовать детям! Ты нарисовала его непохоже!
Оля была старше меня на три года, и я привыкла ей доверять. Вдвоём мы поспешно зачеркали памятник, после чего стали думать: а можно ли зачёркивать Ленина, нарисованного ребёнком? Взрослых рядом не было, и подсказать правильное решение было некому. Посовещавшись, мы скрыли следы преступления: порвали рисунок и кинули его в унитаз.
Только потом до нас дошло, что это было настоящее святотатство: мы ведь не только зачеркали Ленина, нарисованного ребёнком, но ещё и спустили его в канализацию.
Благоговеть перед Лениным и Партией было не так просто, как кажется. В 1970-е годы в СССР была страшная напряжёнка с туалетной бумагой и в сортирах обыкновенно лежали порезанные на квадраты газеты. А в газетах печатались портреты вождей.
Как-то раз я спросила маму: что будет человеку, если он вытрет попу Брежневым?
Мама побледнела и на следующий день купила в «Культтоварах» пачку писчей бумаги. А папе было сказано, что «Правда» и «Труд» вредны для детского здоровья.
В актовом зале нашей школы стоял огромный гипсовый бюст Ленина, и на репетициях хора я сидела как раз рядом с ним. Как мне хотелось проверить, насколько глубоки у Ленина ноздри! Доходят они до мозгов, как у всякого нормального человека, или нет?
Однажды я пришла в актовый зал раньше всех. Потренчала на рояле, попрыгала по стульям… Ленин возвышался над сценой как египетский сфинкс. Не выдержав соблазна, я взяла карандаш и засунула его вождю в нос (провести эксперимент пальцами я не решилась – а вдруг и вправду доберёшься до чего-нибудь страшного, типа мозгов?).
Результаты опыта меня разочаровали: дырки оказались настолько неглубокими, что если посмотреть снизу, то было видно, где они заканчиваются. С горя я раскрасила изнутри сначала одну ноздрю Владимира Ильича, а потом вторую.
Если школа № 63 города Нижнего Новгорода до сих пор хранит этот бюст, советую администрации никому его не отдавать. Когда я помру и фанаты примутся за создание моих квартир-музеев, этого Ленина можно будет продать за большие деньги.
14. Про мою невероятную одарённость
Джош – не единственный человек в нашей семье, искренне верующий в свою гениальность. Тщеславие и самодовольство – это наша фамильная черта, и мы с удовольствием передаём её из поколения в поколение.
Про мою одарённость я узнала от бабушки Дины. В её доме не было воды, и мы ходили мыться в городскую баню.
– «Помойка женщин переносится на послепраздники», – прочла я надпись на двери.
Бабушка так и села.
– Профессорша! Всего пять лет, а какие слова прочитать может!
Масла в огонь подлила математичка Серафима Сергеевна по прозвищу Полковник СС. Она постоянно уговаривала родителей отдать меня в гуманитарную спецшколу, желательно в другом районе, а лучше – в другом городе.
В разное время в мои необычайные способности верили мужья, свекрови и налоговые инспекторы. Но каждый из них потом разочаровался.
Бабушка Дина умерла, Полковник СС тоже… И некому мне сказать, что ещё не всё потеряно.
Вечером я отправилась утешаться к Кевину. Он живет в gated community – полтора десятка дворцов за высоким забором. На въезде сидят охранники – берегут покой жильцов. Но я туда и не суюсь: охранники – народ простодушный и сразу заложат меня Сьюзан. Мы лучше с обратной стороны подъедем, к решётчатой калитке. Она как раз выходит на задний двор – туда, где у Кевина мусорные баки стоят.
Выключив зажигание, я достала телефон.
– Алле. Это я. Приходи на помойку.
Кевин выбежал в домашних трениках. Мы сели на заднее сиденье.
– Будешь? – он вытащил из кармана охотничью фляжку. – Армянский коньяк. Только сегодня купил.
Через пять минут жизнь наладилась.
– Ты достойна войти в историю, – сказал Кевин, расчувствовавшись. – Я назову твоим именем звезду. Заплачу пятьдесят долларов, и её во все каталоги внесут.
От звезды по имени Мардж я отказалась и вместо этого потребовала сделать мне «октябрятскую» звёздочку, «поп»-звезду и «звезду Героя Советского Союза».
Мы выпили ещё и решили, что в небе обязательно должно быть созвездие «Пять звёздочек».
Домой мне пришлось добираться на такси. А потом ещё раз ехать на такси за машиной. Пусть Кевин – женатый дурак. Он того стоит.
15. Про родителей
Мой папа был художником, специализирующимся на политических плакатах. Каких шикарных Дядей Сэмов он рисовал! Взглянешь на эту рожу с бородкой, и сразу ясно: козёл.
Каждый раз, когда я глядела на папины антирасистские плакаты, мне хотелось усыновить негритёнка. А насмотревшись на «Руки прочь от Вьетнама!», я подговорила Пенькову и Гришину отправиться на войну. К сожалению, моя сестра Лёля обнаружила наш склад снаряжения: вырванную из атласа карту, жидкость от комаров и суп быстрого приготовления «Вермишелевый». Она вскрыла все четыре пакета и съела из них сушёное мясо, а карту отдала мальчишкам, чтобы они искали по ней клад. В общем, Америке повезло и мы никуда не поехали.