Шрифт:
Мы шли на посадку к Луне. В лемми меня всегда тошнило и укачивало. Лемми — это небольшой челнок; на нем нельзя выйти даже на орбиту Луны.
Шериф Бауэр-Стенсон включила сопла вертикальной тяги. Лемми перевернулся брюхом вверх, чтобы мы смогли насладиться видом.
— Вон там, Гамильтон, — сказала она, махнув рукой в сторону белой как кость местности у нас над головами.
— Старый знак ФЕРБОТЕН поперек.
После рассвета прошло четыре условных т-дня, и тени были длинные. Дель Рей остался в стороне, шесть километров в поперечнике, его края поднялись в стороны, а
— Вы перевезете нас на ту сторону? — спросил я.
— Нет.
Шериф Бауэр-Стенсон свободно висела в невесомости, пока рваный лунный ландшафт плыл нам навстречу.
— Не люблю радиацию.
— Но на нас защита.
— Само собой.
Компьютер перевернул корабль и запустил главный двигатель. Лунный шериф ввела с клавиатуры новые инструкции. Пока я болтал, компьютер выполнял основную работу и вел челнок на посадку. Шериф посадила нас в нескольких километрах к югу от края кратера.
— Осторожность не повредит, верно? — спросил я.
Бауэр-Стенсон оглянулась на меня через плечо. Узкие плечи, длинная шея, острый подбородок: у нее была типично лунная внешность эльфийских женщин Толкина. Шлем-пузырь прижал ее длинные волосы. Черные, крашенные белыми перьями, выстриженные гребнем: измененный стиль Зоны.
— Это опасное место, обер-лейтенант Гамильтон, — сказала она. — Здесь почти никто не бывает, только по крайней нужде. Вообще здесь делать нечего.
— Меня пригласили.
— Нам повезло, что вы были неподалеку. Щит лемми хорош против солнечных бурь, обер-лейтенант Гамильтон, самых сильных солнечных бурь. Спасибо шриви-щиту, благослови его Бог.
Наше внимание, Бауэр-Стенсон и мое, привлек сигнал о появлении радиации. Внутрь радиация не проникала, щит пока справлялся.
— Но в кратере Дель Рей все иначе.
Земля была бело-голубым шаром в десяти градусах над горизонтом. Из всех иллюминаторов я мог любоваться классическим лунным пейзажем, кратерами, большими и малыми, на фоне длинного края Дель Рей. Безжизненная пустота.
— Я уже спрашивал, но не могли бы вы сесть поближе к краю Дель Рей? А лучше рядом с перерабатывающим заводом?
Шериф наклонилась ко мне, наши шлемы соприкоснулись.
— Взгляните на правую сторону края кратера. Сейчас это ближе, немного правее. Видите — там накатанная дорога и пригорок…
— Да.
Оттуда до края кратера километр: длинный приземистый холм лунной пыли и несколько более крупных осколков скал с небольшой выемкой в середине.
— Вам пора бы понять, Гамильтон. Мы все закапываем, хороним. Небо здесь — враг. Метеориты, радиация… космические корабли, кстати.
Я смотрел на холм, ожидая, что оттуда выскочит мини-трактор.
Шериф перехватила мой взгляд.
— Мы отключили уолдо-тягачи после того, как нашли тело. Около двадцати часов назад. Если вы скажете, что тягачи можно включить, мы их включим. Ну что, идем наружу?
Пальцы Бауэр-Стенсон нажали на замки разгерметизации на дверной панели. Раздался свист, быстро стихший, после того как воздух улетучился из кабины.
На нас были одинаковые скафандры в обтяжку, с просвинцованной броней, которую мы взяли напрокат и которая плохо подходила по размеру. Я почувствовал, как в вакууме туго натянулся мой пояс, потом крыша кабины поднялась и отошла в сторону.
Мы добрались до грузового отсека и встали по обе стороны от лунного двухколесного пуффера «Модель 29», закрепленного в зажимах. Достали машину из кузова и поставили на грунт.
Колеса пуффера напоминали тороидальные птичьи клетки высотой мне по плечо с небольшими моторчиками на каждой оси. На Луне не нужны массивные прочные колеса, однако машина должна иметь широкую опору, потому что собственный вес не придаст ей устойчивости. Без опор машина стояла ровно. Низкая рама между колесами, массивный пластиковый ящик с тяжелым замком, скрывающий в себе экспериментальный радиационный щит «Шриви девелопмент», источник питания, сенсорные датчики и, без сомнения, кучу других секретов. К раме прикручено сиденье с камерами и дополнительными сенсорами позади.
Бауэр-Стенсон уперлась в машину руками. Откатила пуффер на несколько футов от лемми и включила щит.
Мне приходилось ремонтировать шриви-щит на своем корабле несколько лет назад, когда я работал в Зоне. Малая версия щита выглядит как плоская тарелка, двенадцать на двенадцать футов, со скругленными краями с креплением в одном углу. Фрактальный полупроводниковый свиток покрывал пластину кружевными волнами, обращаясь в микроскопическую филигрань по краям. Щит гнется, но до определенного предела. На моем корабле в Зоне щит был обернут вокруг жилого отсека, и действие щита укрывало все кроме двигателей. На полицейском лемми щит был обернут вокруг кабины два раза.
Вокруг пуффера «Модели 29» обернуть шриви-щит невозможно.
Однако пуффер укрывало гало щита, то же непроницаемое фиолетовое облако, что и вокруг самого лемми. Никогда прежде я не видел, чтобы щит горел так ярко. Радиационный щит обычно не нужно разгонять до такой интенсивности.
Шериф Бауэр-Стенсон вошла внутрь сияния. И махнула мне оттуда рукой.
В два прыжка я преодолел расстояние между двумя щитами. Вакуум, яркие колючие звезды и инопланетный ландшафт не пугали меня. Другое дело радиация.
— Шериф, почему мы достали только один пуффер? — спросил я.
— Обер-лейтенант Гамильтон, потому что пуффер только один.
Бауэр-Стенсон вздохнула.
— Могу я звать вас Гил?
Мне уже и самому надоело.
— Конечно. Геката?
— Ге-ка-ти, — поправила она.
В три слога.
— Гил, «Шриви девелопмент» производит активные противорадиационные щиты. Всего производится два типа щитов, и оба предназначены для космических судов.
— На Земле мы тоже используем щиты. Есть старые ядерные станции, где горячо как в аду. Когда мне было, э-э-э, лет восемь, шриви-щиты были свежей новостью. Ими пользовались, снимая документальные фильмы о Южном и Центральном Лос-Анджелесе, но что интересовало меня, так это космические корабли.