Женщины души моей
Шрифт:
Однажды моя дочь Паула, которой было уже лет за двадцать, посоветовала мне не говорить так много о феминизме, потому что это старомодно и не сексуально. Уже ощущался удар восьмидесятых годов по женскому освободительному движению, которое добилось стольких успехов. У нас была грандиозная дискуссия, в которой я пыталась объяснить ей, что феминизм, как и все революции, — это органическое явление, подверженное постоянным изменениям и пересмотрам.
Паула принадлежала к поколению привилегированных молодых людей, которые получили плоды борьбы своих матерей и бабушек и почивали на лаврах, воображая, что все было сделано. Я объяснила ей, что подавляющее большинство женщин ещё не получили эти плоды и смирились со своей судьбой. Как уверяла меня моя мать, они считали, что мир
Мужчины очень умело изображали феминисток истеричными волосатыми ведьмами; неудивительно, что молодые женщины репродуктивного возраста, какой тогда была и Паула, испугались этого слова, которое могло отпугнуть потенциальных женихов. Я должна уточнить, что едва моя дочь окончила университет и попала в трудовой лагерь, она с энтузиазмом приняла идеи, которые впитала с молоком матери. У неё был парень из сицилийской семьи, очаровательный молодой человек, который ждал, когда она научится готовить макароны, чтобы жениться и иметь шестерых детей. Он одобрял, что Паула изучает психологию, ведь это может быть полезно в воспитании детей, но он прервал ухаживания, когда она решила специализироваться на сексуальности в человеческих отношениях. Он не мог вынести, что его девушка измеряла пенисы и описывала оргазмы других мужчин. Я его не виню, бедный молодой человек.
Моя дочь умерла много лет назад, и я до сих пор думаю о ней каждую ночь перед сном и каждое утро, когда просыпаюсь. Я так по ней скучаю! Ей было бы очень приятно узнать, что сейчас появилась новая волна феминисток, молодых, дерзких, с чувством юмора и креативностью.
Это очень счастливое время для меня. Счастье не бывает бурным или крикливым, как радость или удовольствие; оно тихое, спокойное, мягкое, это внутреннее состояние благополучия, которое начинается с моей любви к себе самой. Я свободна. Мне не нужно никому ничего доказывать, заботиться о детях или внуках — все они самодостаточные взрослые люди. Как сказал бы мой дед, я исполнила и осуществила гораздо больше, чем ожидала.
Есть люди с планами на будущее и даже те, которые думают о карьере, но, как я уже сказала, это не мой случай. Единственная цель, которую я преследовала, заключалась в том, чтобы оставаться в одиночестве, и я этого добилась, но оставшуюся часть пути я проделала вслепую. Как сказал Джон Леннон: «Жизнь — это то, что происходит, когда человек занят другими планами». Другими словами, жизнь становится движением без карты, и нет способа вернуться назад. Я не контролировала великие события, определившие мою судьбу или мою личность, такие как исчезновение моего отца, военный переворот в Чили и изгнание, смерть моей дочери, успех произведения Дом духов, трёх наркозависимых пасынков или два своих развода. Можно утверждать, что я контролировала разводы, но успех брачных отношений зависит от двух участников.
Моя старость — драгоценный подарок. Мой мозг всё ещё работает. Мне нравится мой мозг. Я чувствую себя легче. Я освободилась от неуверенности, иррациональных желаний, бесполезных комплексов и других смертных грехов, которые того не стоят. Я позволяю себе уйти, я отпускаю... Я должна была сделать это раньше.
Люди приходят и уходят, даже самые близкие родственники разбегаются. Бесполезно цепляться за кого-то или что-то, потому что всё во Вселенной стремится к разделению, беспорядку и энтропии, а не к сплочённости. Я выбрала простую жизнь, с меньшим количеством материальных вещей и большим количеством свободного времени, меньше забот и больше удовольствия, меньше социальных обязательств и больше настоящей дружбы, меньше шума и больше тишины.
Я не знаю, достигла бы я всего вышеперечисленного, если мои книги не имели бы успеха, что спасает меня от экономической нестабильности, от которой страдает подавляющее большинство пожилых людей. Я наслаждаюсь свободой, потому что у меня есть необходимые ресурсы, чтобы жить так, как я хочу. Это привилегия.
Каждое утро, когда я просыпаюсь и приветствую Паулу, Панчиту и других
Я пишу эти страницы в марте 2020 года, запершись в нашем доме вместе с Роджером из-за пандемии коронавируса. (Вместо этих размышлений я, вдохновлённая Гарсиа Маркесом, должна была написать роман Любовь во времена коронавируса.) Если Роджер или я поймали бы вирус в нашем возрасте, мы оказались бы в трудной ситуации. Мы не можем жаловаться, мы защищены в тысячу раз лучше, чем сегодняшние герои, мужчины и женщины, сражающиеся с вирусом на передовой, и намного более приспособленные, чем большинство людей, вынужденных теперь оставаться в своих домах до нового распоряжения. Мне больно думать об одиноких стариках, больных, бездомных, о тех, кто выживает на минимальном уровне и беспомощен, о тех, кто переполняет нездоровые жилища или лагеря беженцев, и о многих других, кто страдает от этой чрезвычайной ситуации без необходимых средств.
Нам с Роджером очень повезло. Собаки развлекают и сопровождают нас, и нам не скучно. За столом в столовой Роджер много работает за компьютером, а я тем временем молча пишу в своей мансарде, в оставшееся время мы читаем и смотрим фильмы по телевизору. По-прежнему разрешено выходить на прогулку, если между людьми соблюдается дистанция в два метра. Это помогает нам очистить разум. Может быть, это медовый месяц, которого у нас никогда не было из-за того, что мы были слишком заняты.
Признаюсь, что, несмотря на ограничения из-за пандемии, у нас иногда ужинают гости. Роджер делает это по Зуму (ZOOM) со своими детьми и внуками в Вашингтоне и Бостоне. Они готовят одну и ту же еду в каждом из трёх домов, и садятся поесть и поговорить с огромными бокалами вина. Мои гости — добрые духи, которые идут со мной по жизни, и некоторые литературные персонажи. Так пришла ко мне и Элиза Соммерс. Она больше не влюблённая девушка в дикой местности золотой лихорадки, она сильная и мудрая старуха, которая ходит с мешочком на шее, нося с собой небольшое количество праха своего мужа. Мы говорили об этой книге, и я смогла рассказать ей, насколько мы, женщины, добились прогресса за последние полтора века. Не знаю, поверила ли она мне.
Мы с Роджером провели в этом странном уединении пару недель, и пока у нас всё хорошо, но я боюсь, что, если этот кризис продлится намного дольше, у нас не хватит терпения, привязанности или дисциплины, чтобы мириться друг с другом. Вынужденное и близкое сожительство очень раздражает. Говорят, что в Китае, где впервые был введён карантин, сотни тысяч пар подали на развод.
Никто не помнит глобальной катастрофы такого масштаба. В любой экстремальной ситуации в людях проявляется лучшее и худшее, появляются герои и злодеи. Также проявляется характер народов. В Италии люди высовываются с балконов и поют оперу, чтобы подбодрить себя, в то же время в других местах они покупают оружие. И мне только что сказали, что в Чили увеличились продажи шоколада, вина и презервативов.
Разве мы могли себе представить, что через несколько дней знакомый мир может быть разрушен таким образом? Общественную жизнь приостановили, все массовые мероприятия — от футбольного матча до собраний анонимных алкоголиков — запретили, закрыли школы, университеты, рестораны, кафе, книжные магазины, торговые центры и многое другое. О путешествиях не может быть и речи. Миллионы людей потеряли работу. Люди в испуге скупали продукты питания и товары. Первым делом закончилась туалетная бумага; я не знаю, как это объяснить. Те, у кого есть сбережения, снимают их в банке и хранят купюры под матрасом. Фондовая биржа обвалилась. Наконец настал час неустойчивой экономики потребления. Улицы пусты, города безмолвны, страны напуганы, и многие из нас ставят под сомнение нашу цивилизацию.