Женщины Флетчера
Шрифт:
Портниха старалась помочь ей всем, чем могла, и проявляла терпение. Она предлагала Рэйчел платье за платьем и вежливо улыбалась, когда та отвергала их. Одно платье, из черного шелка с высоким гофрированным воротником, выглядело слишком театральным и мрачным. В другом, из сизовато-серого бархата, Рэйчел выглядела будто маленькая девочка, вырядившаяся в материнскую одежду. Но в конце концов то, что нужно, нашлось. Простое изящное платье из мягчайшего абрикосового батиста приоткрывало красивую грудь Рэйчел и подчеркивало ее точеную талию.
После того как была произведена незначительная подгонка по фигуре и сняты мерки для изготовления заказанных ею платьев, юбок и блузок, Рэйчел заплатила за все и, словно завороженная, наблюдала, пока роскошное одеяние укладывали в коробку и затем передали в ее владение.
В другом магазине она купила мягкие бархатные лодочки и кружевную шаль цвета слоновой кости. Завершив, таким образом, свой поход по магазинам, Рэйчел направилась вверх по холму, к дому О'Рили.
Джоанна, встретившая ее у дверей, выглядела обеспокоенной.
– Ох, Рэйчел, где ты была? Я так волновалась!
Рэйчел покраснела от стыда. Она могла бы догадаться, что эта добрая женщина почти сразу заметит ее исчезновение и расстроится.
– Простите... у меня появились некоторые неотложные дела...
Джоанна глубоко вздохнула и повела Рэйчел через столовую, где уже шли приготовления к празднику, в кухню. Тут повариха, ворча, хлопотала над огромной миской с белым тестом.
Рэйчел опустилась в кресло и с благодарностью принялась пить чай, предложенный Джоанной.
– Мне очень жаль, Рэйчел,– сказала женщина через некоторое время. – Я имею в виду, из-за этого праздника.
Рэйчел поставила чашку на прозрачное фарфоровое блюдце и улыбнулась:
– Пожалуйста, не волнуйтесь. Это день рождения Афины, и...
В этот момент Афина впорхнула в кухню, облаченная в шелковый пеньюар цвета слоновой кости, расшитый нежно-розовыми цветами; ее мягкие платиновые волосы были еще слегка растрепаны, синие глаза сверкали.
– Это действительно мой день рождения, – мелодичным голосом пропела она, шаловливо опуская палец в миску с тестом. – И у меня такое ощущение, что мне сто лет, а не двадцать пять.
– Тебе двадцать семь,– поправила Джоанна, и, когда улыбнулась Рэйчел, в глазах у нее сверкнул озорной огонек.
Афина передернула плечами, и взгляд ее упал на коробку с платьем, прислоненную сбоку к креслу Рэйчел.
– О, да ты обзавелась каким-то собственным нарядом! – воскликнула она так, словно это было нечто совершенно невероятное. – Что ты купила, Рэйчел? Покажи мне!
Внезапно Рэйчел засомневалась, действительно ли это абрикосовое платье – как раз то, что надо. Возможно, этой женщине оно покажется недостаточно изысканным, даже простоватым. Она густо покраснела:
– Ну...
– Ну не будь такой маленькой глупышкой! – снисходительно пожурила ее Афина, отщипнув еще кусочек теста и поморщившись, когда кухарка шлепнула ее по руке.– Я не стану смеяться над твоим платьем, Рэйчел.
Рэйчел взглянула на Джоанну и увидела в ее мягких голубых глазах улыбку. Девушка медленно подняла красно-белую полосатую коробку к себе на колени и открыла ее. Затем она осторожно кончиками пальцев вытянула из коробки мягкое одеяние цвета рассветного неба.
– Встань,– велела Джоанна.– Мы посмотрим, как оно смотрится в сочетании с твоими чудесными волосами.
У Рэйчел в горле стоял болезненный комок, но она подчинилась.
– О,– восторженно прошептала Джоанна.– О, Рэйчел, оно прелестно.
В голосе Афины прозвучали капризные, раздраженные нотки:
– Тебе не кажется, что оно немного – как бы это сказать – девчоночье?
Но Джоанна просто сияла, глядя на Рэйчел, отметая все ее опасения насчет что, не выглядит ли она смешной.
– Оно просто очаровательно девчоночье, – заявила Джоанна.
– Батист,– пробормотала Афина, трогая ткань чуть дрожащими пальцами. – Да, я думаю, что батист – это как раз то, что подходит девочкам твоего возраста.
Джоанна со стуком опустила чашку на блюдце, выразив таким образом свое благородное негодование.
– Афина, уймись наконец. Никому не придет в голову сомневаться, что Рэйчел – взрослая женщина, а не девчонка.
Теперь Афина, очаровательно наморщив лобик, придирчиво осматривала вырез платья.
– Ты уверена, что тебе стоит так открывать грудь? Воспоминания вызвали у Рэйчел озорную улыбку.
Если она и была в чем-то уверена, так это в том, что Гриффину нравится ее полная грудь.
– Уверена,– сказала она.
Индиговые глаза пытливо изучали ее лицо, и Афина еще больше нахмурилась. Обе женщины инстинктивно поняли друг друга, и Рэйчел не без удовольствия заметила, как очаровательный румянец на щеках Афины заметно поблек.
После полудня начали прибывать подарки. Афина и не думала открывать их, хотя многие из них были нарядно упакованы и красиво перевязаны ленточками. Пока не прибудет посылка с именем Гриффина на карточке, она не притронется к подаркам.
Оказавшись в одиночестве в прохладной сумрачной гостиной, Афина поглубже устроилась в кресле. Гриффин не ответил на ее телеграмму – неужели опять занят своими никчемными пациентами? Она помнила, как он не раз пропускал всевозможные приемы и вечеринки, потому что какой-нибудь рабочий на лесопилке ломал ногу, руку или шею. Она закрыла глаза. Гриффин должен приехать. Просто обязан.
Сквозь раскрытое окно до Афины донесся стук колес подъехавшего экипажа. Быстро пробежав по комнате, она приподняла краешек занавески и осторожно, с лихорадочно бьющимся сердцем, выглянула наружу.