Женщины у колодца
Шрифт:
— Но тогда они ведь не учат своих школьных уроков!
Они оба стали всесторонне обсуждать этот вопрос, но Оливер был более опытным и объездил свет кругом, поэтому Иёрген прислушивался к его мнению. Но вдруг Иёрген сказал ему:
— Однако, они, ведь, крадут рыбу!
— Ну! — проговорил Оливер. Но тут ему пришло в голову, что воровство несовместимо с его новым положением. Он внезапно остановился и спросил:
— Разве они крадут рыбу?
— Не у меня, — отвечал Иёрген. — Но Мартин жалуется на них...
— Ну, так я поговорю с ними. Да, да, надо хорошенько
Рыбак Иёрген и Оливер в течение уже многих лет встречались, разговаривали друг с другом, но потом расходились и каждый шёл своей дорогой. Но на этот раз Оливер вдруг сказал ему:
— Не хочешь ли зайти к нам? Посмотрим, может быть, у Петры найдётся чашка кофе и немного печений.
— Нет, благодарю, — отвечал Иёрген. — Уже поздно.
— Поздно? Ну, что делать! Кланяйся дома!
Иёрген был поражён. Никогда ещё он не слыхал подобных слов от Оливера. Разумеется, придя домой, он рассказал об этом своей жене. Умная Лидия сразу смекнула в чём тут дело.
— Они с ума сошли, — сказала она. — Конечно, кофе не обходится им дорого, потому что они могут получать его из склада. Но печенья! Петра была даже у директора школы и спрашивала его, не может ли Франк сделаться пастором?
Почтенная Лидия всё же чувствовала некоторую зависть. Эка Петра! В самом деле, у неё есть чем гордиться!
Столько детей с тёмно-карими глазами! Конечно, она не может больше носить ту самую серую мантилью, которую получила перед своим замужеством. Но щеголять в светлой, красно-бурой мантилье, недавно полученной ею в подарок от госпожи Ионсен, — это неприлично замужней женщине!
Бедная Петра! Все осуждали её. В сущности, она была несчастным существом, как привязанное на цепь животное, которое стремится вырваться и безумствует. Для неё самой и для других всего хуже было то, что она была так требовательна и ничем не довольна. Ведь у неё был свой дом, обеспеченный кусок хлеба, муж и дети? Не так уж плохо приходилось ей! Или, может быть, нет? Она стоила большего? Но разве она не могла быть счастлива, имея такого мужа, как Оливер, занимающий такую должность у консула Ионсена?
Вернувшись домой, Оливер повесил на гвоздь, возле окна, огромный ключ от склада и уселся за стол. Он ведь сам дал мелкие деньги на покупку печений, и они были принесены. Но их оказалось немного. О нём, о кормильце семьи, не подумали! Притом же Петра очень невежливо вела сегодня с ним. Она прямо положила пирожное на стол. Чтобы проучить её, Оливер снял свою чашку и положил пирожное на блюдечко. Но Петра сердито заметила: «Я не знала, что ты находишься в гостях!». Оливер, в сознании собственного достоинства, теперь не спорит с нею, когда может избежать этого. Он дал девочкам по пирожному и одно оставил себе. О, да! Оливер такой же лакомка, как женщины. Он с наслаждением ест сладкий хлеб и пьёт кофе, а на ужин намазывает маргарином ломоть хлеба и съедает его.
— Что это Иёрген нёс в жестянке? — спросила Петра.
— Олифу, — отвечал Оливер.
— Он хочет выкрасить дом? Да, есть люди, которые могут это делать и украшать своё жилище! —
Оливер ничего не ответил. Спустя минуту, она снова заговорила:
— Маттис сделал ещё лучше. У него приделан красный почтовый ящик на его доме.
— Откуда ты это знаешь?
— Откуда? Я проходила мимо и видела.
— Что тебе надо было в той стороне?
— Ого! — насмешливо возразила Петра. — Уж не надо ли мне спрашивать позволения у тебя, когда я захочу выйти из дверей своего дома?
— Зачем же ты не вышла за Маттиса? Тогда бы у тебя был красный почтовый ящик.
Петра промолчала.
Оливер стал терпеливее и больше не проклинал своей судьбы, как это делал раньше. Он даже находил грехом и стыдом, если другие это делали. Он чувствовал себя в настоящее время счастливым человеком. Но столяр Маттис... он отравлял ему всякую радость! Он был бы доволен, если б с ним случилась какая-нибудь беда. В самом деле, как это было забавно и как глупо со стороны Оливера, что он не мог думать о столяре иначе, как в связи со своей голубоглазой девчуркой! Но погодите! Оливер посмотрит, не окажется ли у девочки впоследствии такой же длинный нос, как у Маттиса?
Однако до сих пор столяра нельзя было упрекнуть ни в чём. Он был солидным, трудолюбивым человеком, имел свою мастерскую, подмастерья и ученика. Он не выказывал никакого намерения обзавестись женой, точно сам сказал себе: «Нет, благодарю покорно! Мне уж однажды наклеили длинный нос, и я не хочу, чтобы он стал ещё длиннее!». У него была домоправительница, пожилая женщина, которая не могла ввести его в искушение. И он, из года в год, стоял в своей мастерской, стругал и пилил с угрюмым видом, и всё становился печальнее и молчаливее. Но свою работу он исполнял хорошо. Как раз то именно, что Маттис оставался холостым, усиливало подозрительность Оливера. Что у него было в голове, у этого столяра? Не бегал ли он за Петрой? Ревность снова вспыхивала в душе Оливера, как только он слышал имя Маттиса.
— Что это за украшение для дома — почтовый ящик? — спросил Оливер Петру.
— Ну, это всё же придаёт хороший вид дому. Не у всякого есть такой почтовый ящик на доме! — отвечала она.
— О, я видал, когда путешествовал, даже вызолоченные почтовые ящики.
— Вызолоченные?
— Ну, да! Сверху донизу. И с императорской короной сверху.
Но Петра ведь уже столько раз слышала рассказы о том, что видал Оливер во время своих странствований по свету!
X
Оливер, действительно, поговорил с мальчиками по поводу похищенных у Мартина рыб. Но разговор этот заключался лишь в том, что он подарил им целую крону, чтобы они уладили это дело. Ведь он не был так глуп и по своему хорошо относился к детям! И дети любили его за это. Абель даже покупал для него лакомства на свои собственные деньги. Мальчики пошли к Мартину и принесли ему четыре рыбы, взамен тех, которые они взяли из его ящика. Они ведь только позаимствовали у него, чтобы пополнить количество, обещанное ими доктору.