Женщины у колодца
Шрифт:
— Кузницу? А зачем она тебе? Ах да, ты будешь в ней ковать. Но разве ты хочешь остаться там навсегда?
— Другая какая-нибудь работа тоже будет не лучше. Да и другие люди не кажутся мне лучше.
— Но ты будешь всегда такой чёрный! — сказала маленькая Лидия.
— А когда придёт время и мы женимся...
— Из этого ничего не выйдет! — прервала она его решительным тоном.
— Тогда этого хватит на то, чтобы иметь дом.
— Никогда! — заявила маленькая Лидия.
— Как так? — спросил он с недоумением.
—
Он посмотрел на её руки, на её лицо, и, подумав с минуту, сказал таким тоном, как будто бы уже всё было решено между ними:
— О, это придёт!
Но маленькая Лидия возмутилась, вырвала у него платье, которое он держал в руках, и сказала:
— Ты должен бы стыдиться!
Однако они опять помирились и заговорили о своих годах.
— Боже, как ты преувеличиваешь! — воскликнула маленькая Лидия. — Ты полное ничтожество! Ты ведь только в позапрошлом году конфирмовался. Ты думаешь, я не знаю, когда ты родился?
Абель рассмеялся.
— Извини, маленькая Лидия. Когда я родился, то о тебе никто ещё и не думал. Что бы ни говорили люди, а всё так, мне уж не так далеко до двадцати лет. Ведь мне же лучше знать!
— Ну! А я буду конфирмоваться весной, — сказала она.
— Это хорошо, — проговорил Абель.
— Хорошо? А почему?
Абель не ответил. Он не решился ей сказать, что это хорошо потому, что тогда она будет свободна и может выйти замуж. Но он боялся рассердить её.
— Ну вот, я кончила работу, — сказала она, вставая.
— Тогда я уйду. Добрый вечер! — проговорил он, но тут же был настолько смел, что попросил у неё воды напиться.
— Пойди туда, в дом, и напейся, — сказала она.
— Нет, уж я лучше пойду домой и напьюсь, — возразил он.
— Ни за что! — воскликнула она. — Я сейчас принесу тебе воды.
Когда он напился, то они ещё поговорили немного, но прежде чем он ушёл, он несколько раз обнял её и поцеловал. И какие у этого помощника кузнеца необыкновенно ловкие и сильные руки! Абель размахивал ими, идя домой. У него точно выросли крылья. Он был избранник девушки и будущий владелец кузницы! Лучше всего ему хотелось побыть одному в эту минуту, но дома он нашёл посетительницу. В комнате сидела Марен Сальт.
Все, кроме студента, были дома и уже успели переговорить о многом. Марен Сальт спешила. Ей надо было сделать в городе кое-какие закупки и тут у неё явилось желание навестить своих старых знакомых. Оливер тоже сказал ей несколько слов, пока она пила кофе и ела печенья.
— Ты можешь, значит, уходить из дома? — спросила Петра. — Мальчик твой спит?
— Нет, я не знаю. С ним Маттис, — ответила она.
— Маттис?
— Да. Я могу совершенно спокойно доверить ему мальчика.
— Ты хочешь сказать, что Маттис нянчится с твоим ребёнком?
— А почему же нет? Как же быть иначе? — возразила Марен Сальт. — Ведь мне нужно было выйти
Оливер с важностью проговорил:
— Я думаю, что Маттис возьмёт тебя, Марен, когда наступит такой день, что он захочет жениться.
Марен Сальт было приятно услышать это, но Петра как будто почувствовала некоторую ревность.
— Не думаю, — сказала она. — Впрочем, мне всё равно.
— Ну, это было бы уж далеко не так глупо, — заметил Оливер, стоявший возле Марен. — У него был бы тогда сынок и он мог бы обучить его, когда настанет для этого время и затем передать ему мастерскую.
— Ах, ведь мальчик только что родился! — возразила Марен. — А до тех пор ещё много воды утечёт.
— Я бы хотела посмотреть на него, — сказала Петра, — Что, он уж вырос?
— О да! Доктор говорит, что в нём заметна раса.
Петра пристально взглянула на Марен.
— Доктор сказал это? — спросила она.
— Ну да. Что же тут особенного?
Молчание. Петра немного подумала и потом проговорила:
— Нет, тут нет ничего особенного. Доктор иногда говорит это. О моих детях он тоже сказал, что у них видна раса. Я не знаю, что это означает.
Оливер снова заговорил:
— Насколько я понимаю, доктор хотел только этим сказать, что ребёнок большой, крепкий и здоровый. Да, слава Богу, наши дети, все были крепкими детьми.
— А какие глаза у твоего ребёнка? — спросила Петра.
— Карие, — отвечала Марен.
Петра как-то странно вспыхнула, словно опять её кольнула ревность и, не удержавшись, воскликнула:
— Откуда ты взяла для него карие глаза?
— Хе-хе! Это ты бы могла знать! — возразила Марен, кокетливо рассмеявшись.
— Могу себе представить! — резко и с досадой проговорила Петра. — Он повсюду!
Марен посмотрела на неё:
— Как странно ты говоришь! На кого ты намекаешь?
— Ах, ни на кого! Я ни про кого не говорю! — отвечала Петра.
— И нечего тебе отгадывать. Всё равно ты не угадаешь!
Марен произнесла это с лукавым, таинственным видом и замолчала. Ах, проклятая старая баба!
Она делает вид, как будто сама ещё не решила этого вопроса, как будто у неё есть выбор и она не знает, на ком остановиться.
— В кофейнике есть ещё кофе для Марен? — спросил Оливер.
Налита была четвёртая чашка, и Марен выпила её. Разговор между тем не прерывался. Болтали о том, о сём, и Петра опять пришла в хорошее настроение. Она увидала, что у самой Марен карие глаза. Что ж удивительного, если её ребёнок наследовал их? Однако, у Петры как будто родилось какое-то подозрение, от которого она никак не могла отделаться.
— Это всё-таки он! — сказала она. — Только теперь он был настолько хитёр, что взял женщину с карими глазами, для большей верности.