Женское оружие
Шрифт:
И снова у Аринки сердце ухнуло – вот этого она и ждала. Понимала уже, что не на пустом месте появилось такое отношение к Андрею, но пока что и в самом деле не об этом думать надо было. Она благодарно кивнула боярыне и стала слушать рассказ Анны дальше.
– У Татьяниных снох племянников полно, всех родней назвали, кто сиротами остался, чтоб в холопы не попали. Батюшка Корней глаза на это закрыл, нам в семью молодежь не лишняя, всех в род принял по их слову, только глядел, чтоб очень уж не наглели, а то им волю дай – пол-Куньева родней скажется. Вот теперь у них и заботушка: и девок замуж выдавать, и отроков женить придется – тут уж что им Корней Агеич по своей милости выделит. Они уже сейчас
Арина слушала внимательно, не перебивая, понимала – все это ей теперь надо знать и учитывать, недаром же Анна такой разговор по дороге затеяла, в усадьбе некогда будет.
В усадьбе и правда было не до разговоров. Корней сразу кивнул Анне с Андреем, чтобы шли за ним в горницу. Там с ними и закрылся. Татьяна, подталкиваемая Дареной, попыталась было сунуться вслед, но тут же выскочила за дверь с пламенеющими щеками, сопровождаемая рыком свекра, и скрылась где-то в глубине двора. Толпа родичей, вернувшаяся из церкви, как-то незаметно рассосалась, рассеялась среди многочисленных построек. И то сказать – дел у всех невпроворот было, да тут еще глава рода новую заботу подкинул.
Корней с Андреем и Анной втроем обсуждали хозяйственные дела, девчонки сразу же после возвращения в усадьбу убежали куда-то с Елькой – не иначе опять с чудными куклами поиграть. Арина по хорошей погоде сидела во дворе одна и чувствовала, как взгляды домочадцев так и прожигают ее. Любопытные, завистливые, возмущенные. И только один одобряющий. Нет, не одобряющий даже, а оценивающий и понимающий, отдающий дань ее ловкости. Листвяна… ну да эта по себе судит. Небось все тут уверены, что она сейчас мысленно добро лисовиновское считает! Сами-то только про то и думают.
Да ничего ей не надо, лишь бы только Андрея боярин сегодня на площади не мучил! Ведь и так он истерзался из-за этого опекунства, сам не знает, что и как дальше делать, не уверен в себе. Наверное, впервые в жизни не уверен. Хорошо еще, по дороге домой успокоился. Она ему специально девчонок подвела, чтобы он себя их защитником ощутил, опорой – он от этого сразу в себя пришел.
То, что не на совет его позвали, – понятно. На совете Лавр был бы, наследник главы рода, а тут, видать, мужи все заранее решили, и сейчас Корней это решение Андрею и Анне объявляет.
Ну выделит боярин Андрею его долю, и что? Тот с матерью вдвоем жил, большого хозяйства сам никогда не вел, как с ним управляться – не знает, такие хлопоты для него внове. Конечно, он возле Корнея всегда находился, но не сам за все отвечал, а это совсем иное. Освоится со временем, понятное дело, но вначале ему тяжко будет с непривычки, да еще при его немоте.
Нельзя его бестолковым да непонятливым на людях выставлять, никак нельзя, и беспомощным он себя чувствовать не должен, да еще перед ней. Хорошо еще, что дед Семен рядом – он же по молодости у батюшки, а до того у деда в доверенных приказчиках ходил, такими делами ворочал, что мелким купчикам и не снились! Вот он и поможет. Только предупредить его надо, чтоб осторожно, исподволь Андрею подсказывал. Ну да дед все поймет – умен, даром что холоп бывший.
И тут Аринку вдруг словно кипятком окатило – щеки вспыхнули от одной мысли о том, что теперь, выходит, она же у него хозяйкой будет? Ну да, кто же еще-то… Нет, это сразу понятно стало, но в суматохе и из-за переживаний она самое главное только сейчас и осознала до конца – им же теперь одним домом жить предстоит! С Андреем… Но как же?.. Нет, она-то всем сердцем только этого
И опять мысли на хозяйственные заботы повернули. Это ж ей самой теперь хозяйкой быть предстоит? Все обустраивать и за все отвечать… Нет, трудности ее не пугали, да и не в диковинку оно. Сама-то она с большим хозяйством управится: и дома с детства матушкой приучена, и у Фомы в Турове подворье немалое было. Свекровь-то хоть и не доверяла поначалу, но потом, как ни ворчала, а уступила – даже рада была, по правде говоря, часть забот с себя скинуть, когда убедилась, что Аринка не хуже справляется. Но тут ведь все с самого начала придется поднимать и зачинать… Когда ж все успеть? И девок учить надо, не бросать же… На Ульяну надежды мало, она может только исполнять, на подхвате быть, тут ей цены нет, а решать она растеряется, да и силы уже не те. Придется самой между крепостью и посадом разрываться. Хотя… девки! Анна же говорила – их надо учить как раз вот с таким хозяйством управляться. А где оно в крепости, это хозяйство? Нет, конечно, там дел немало, но совсем не так, как у их будущих мужей будет заведено, у бояр да купцов. Вот! Вот и придумалось – пусть девчонки и помогают ей обустраиваться! Как раз сами научатся и дела распределять, и холопками командовать, и быт домашний обустраивать. С Анной все обговорить время будет – не завтра же усадьбу поставят.
«А боярыня-то окончательно меня своей признала, только сейчас и признала. И проверять будет, и испытывать, но теперь уже совсем иначе!»
И тут опять ее полоснул чей-то особенно завистливый и возмущенный взгляд, да не один. Аринка, не выдавая своего интереса, осмотрелась – три молодые бабы стояли в сторонке и чесали языками.
«Как пить дать, про меня. Завистью так и пышут. И все куньевские. Эк их разобрало, никак не успокоятся. Ну и хорошо! Может, хоть до кого из них теперь дойдет, что могли быть на моем месте, кабы в Андрее душу живую увидели! К Лавру во вторые жены пойти – это они с дорогой душой, на Алексея небось из-за боярыни не смели и глаз поднять. А Андрея, значит, и в расчет никто не брал? Так вот же вам всем! И ратнинским тоже».
За этими мыслями время тянулось не так медленно. Аринка настроилась на длительное ожидание, тем более что поразмышлять было о чем: все рассказанное Анной требовало тщательного и всестороннего обдумывания. Троица молодух наконец ушла, только откуда-то из глубины двора слышались женские голоса.
«Как они фыркали возле лавки – «Немой»… Вот и пусть теперь все утрутся! Может, пожалеют, что сами не сообразили: боярин к Андрею как к сыну относится, долю выделит не скупясь. Хотя с такими-то мыслями и не вышло бы у них ничего! Мне он сам нужен, а не за горшки и холсты… Эх, вот же людям глаза иной раз как застит – за медяшками да черепками главного сокровища не рассмотрят… Ну им же хуже. Все, упустили, бабоньки! Спохватитесь еще, да поздно будет!»
Аринка прекрасно понимала, что подобные мысли не красят ее. Усмехнулась – отец Михаил наверняка попенял бы за недостаток любви к ближнему, но поделать с собой ничего не могла, да и не хотела, откровенно уж говоря.
Монотонный шум усадебной жизни неожиданно прервался испуганными вскриками нескольких женских голосов. Перекрывались они ломающимся подростковым баском, который выкрикивал отнюдь не подростковые слова, – и зрелые мужи не все и не всегда такое произносят. Потом с той же стороны донесся грохот, будто выбивали запертую дверь, а после уже дружный бабий визг – ну прям можно было подумать, что убивают их там.