Жернова богов
Шрифт:
Делаю вдох поглубже и с усилием развожу ее колени, ложусь сверху. Отвожу ее руки от лица. Глаза зажмурены и губы сжаты. Целовать не решаюсь. Пряча лицо на нежной шее, умираю от ее запаха. Не сопротивляется. Но сжата, как камень и вся дрожит. Моему телу плевать! Она пахнет как богиня. И тело сходит с ума от этого, бунтуя, как голодное животное, которое не пускают к чаше с едой. Но не плевать мне. И я не стану… Потому что я хочу когда-нибудь получить сердце этой гаянки, а если я доведу до конца начатое братом, мне кажется, ее сердце просто перестанет биться. Она же неженка…
— Тише… — шепчу я ей срывающимся голосом. — Я не сделаю больно.
Испуганное надрывное дыхание и тихие всхлипы. Больно не сделаю. Но мне нужно сделать правдоподобно. Немного ее криков. Освобождаю себя снизу. Моё пульсирующее от желания естество упирается в ее горячие гладкие нежнейшие губки. И на пару мгновений я вдавливаюсь в них, почти теряя контроль над телом. Со стоном сожаления подаюсь бедрами назад. И придерживая себя рукой, резко кусаю ее за шею, делая вид, что вхожу.
Она вскрикивает и бьется подо мной, пытаясь выкрутиться.
— Тише… тише… все, не дергайся, — шепчу я ей. — Еще немного…
От ее попыток вырваться из-под моего тела, оно звереет еще сильнее и я боюсь, что может победить! Еще какое-то время двигаю бедрами, касаясь головкой ее гладкой кожи. От возбуждения закладывает уши.
Она настороженно замирает больше не дергаясь. Тонкие пальчики дрожат на моих плечах, острые ноготки больше не протыкают их.
Теперь трясет мое тело. И я просто несколько раз двигаю по себе рукой, изливаясь на подол ее белоснежной порванной рубашки. Не удержавшись, приникаю губами к её шее, оставляя там поцелуй. Семя и кровь — это завершения брака в Лакасте. И в Борро. Семя есть. Нужна кровь. Пытаясь отдышаться от оглушающего удовольствия, сжимаю что есть силы на груди острый кулон, чувствуя, как он вспарывает ладонь.
Встаю с нее, садясь на колени ей между ног.
— Нужно отдать рубашку…
Непонимающе, испуганно смотрит на меня, застыв как кролик перед змеей.
— Им нужно отдать твою рубашку.
Чувствую, как кровь из моего кулака начинает сочиться и капает мне на грудь, ей на живот.
Она словно оглушенная смотрит на эти капли.
А их не должен никто видеть… иначе…
Я рву аккуратно на ней рубашку, вытаскивая из-под нее. Со всхлипом прикрывает качнувшуюся полную грудь руками. Я изо всех сил стараюсь не разглядывать, чтобы не смущать её. Но это невозможно. Невозможно!! Женщины Лакаста жилисты или худощавы. Наш мясной рацион делает такими наши тела. Эта же… Тончайшая талия и нежные утонченные изгибы. Пышная грудь тоже изрисована… Я ошарашенно сглатываю, сжимая в распоротый кулак ее рубаху. И чувствую, что снова уже практически готов к бою.
С тихим мучительным стоном закрываю на пару мгновений глаза.
— Укройся, — рычу я не в силах контролировать свой голос.
Вышвыриваю с раздражением ее окровавленную рубашку за штору.
Сестры выходят.
Мы встречаемся с Шанти взглядами. Её губы все ещё дрожат. Встаю с кровати и молча одеваюсь. Потому что мне нельзя оставаться с ней в одной
Подхватывая доспех также молча выхожу…
Глава 7 — Коронация (часть 13)
Элег Эл
Белая тонкая ткань, как молоко струится по темным телам моих жен.
Мои!!! Капитул оставит за мной корону песков! Мои чаяния, слава богам, сбылись! Величайшая из лок, станет моей… Моя кровь кипит от восторга!
Обнявшись, сестры сидят на белоснежных простынях глядя на меня своими раскосыми черными очами. В них нет страха. Они холодны как у рептилий… Золото на их лицах делает их еще прекраснее!
— Настаивает ли княжич Элег на завершении брака с юной Гаей.
Гая слишком мала? Мне сложно оценить ее зрелость. Она немногим ниже сестры, но тоньше. Однако грудь уже выделяется под тканью платья. Я вижу ее соски… Лямка с ее плеча съезжает по темной, как бархат коже. У нас в Эле девицы рано созревают. Может и у них так?
— Княжич…
— А?..
— Настаиваете ли Вы на консумации младшей из Ваших жен?
Встречаюсь взглядами с Котиарой.
— Как я должен сказать?
Конечно, я хочу их вдвоем. Ведь в этом был и смысл. Но если одна из них против… Я бы не хотел ссориться со своими змейками! Вторую я могу взять и потом.
— Мы останемся вдвоем, — переглядываются девочки.
— Чудно… — облизываюсь я, и бросаю балахонам: — Да, я настаиваю.
Зависаю пальцами над оголенным бедром Котиары. Кожа бликует как круп черного чистокровного жеребца. Интересно, их кровь черна, как говорят? Сейчас я это проверю достоверно!
— Стой, княжич… — качает Котиара головой, строго глядя на меня. — Ты — будущий змей Ракатана, а значит, должен чтить наши традиции первой ночи. То, что завещал нам Мер-Гур. Не оскорбляй того, к кому скоро пожалуешь.
Пожаловать к Мер-Гуру? У нас так говорят о смерти… Но их тела отвлекают меня от рассуждений.
— Что еще за традиции?…
Темные полусферы груди, выглядывают из глубокого выреза Котиары. Мне сложно отвести очи… Интересно какого цвета соски у змеек? У всех Элок ярко розовые. Слышал что у бабочек — карие. А у Навок так бледны, что почти белые.
— Змеек не должен касаться вакха. Прежде, чем коснуться или слиться с нами, докажи, что ты не вакха.
— Вакха?
— Вакха — неспособный пронзить членом естество женщины.
— Как я должен это доказать?
— Твой мужской орган должен быть несгибаем, как твоя воля. Покажи нам, что твое естество, претендующий на трон Ракатана, — вздергивает подбородок Котиара, — способно проникнуть в наше. Покажи нам, и можешь касаться, брать…
Прислушиваюсь к своему телу. Моё естество не проявляет никаких желаний. Как это возможно?… Да я при мысли об этой ночи едва ли не изливался без всякого участия с женской стороны! Но ничего привычно не напрягается в штанах.
— Эмм… — пытаюсь убедить я внимательно наблюдающих за мной змеек. — Всем известно, что желание рождается у мужчины в процессе, когда он прикасается к женщине.