Жертва Киднеппинга
Шрифт:
Ну, Рашид Гатыгов один из многих. Да и она не намерена пока ни в кого влюбляться всерьез. Ей всего-то двадцать два. Еще есть время. Но тут она нахмурилась, припомнив то раздражение, с которым наблюдала, как Рашид пялится на Марьям, и ту внезапную боль, которую она почувствовала, когда он промямлил, что уходит. Пожав плечами, она надела нарядный бежевый костюмчик, в котором решила покрасоваться сегодня в "Полумесяце". В редакции она намеревалась подбить итоги за неделю. К тому же ей просто не спалось.
Заперев дверь своей квартиры, она спустилась на улицу Хагани и зашагала в сторону "Елки Палки", чтобы выпить кофе с булочкой до начала работы.
Она бы поспешила, если бы знала, что через пять минут сам Рашид Гатыгов угостит ее лангетом...
Рашид заставил себя не думать о Нюне и спустил длинные ноги с постели. Сонный, с тяжелой головой, он быстро оделся, обнаружил, что на пиджаке отсутствует средняя пуговица, и негромко раздраженно выругался. В спальне горел свет, а на улице, заметил он, было еще темно.
Из ванной комнаты вышла Марьям - одетая, напудренная, с накрашенными губами.
– Доброе утро, красотка, - сонно приветствовал ее Рашид.
– Что за фигня? Еще темно, а ты уже готова к выходу...
Она быстро проговорила странно напряженным голосом:
– Тебе пора уходить. Немедленно. Рашид тряхнул головой, пытаясь освободиться от остатков сна:
– Что за спешка? Успокойся, Марьям, и ты проживешь дольше.
– Заткнись!
Он заморгал, пораженный свирепостью ее тона, шагнул к ней и хмуро спросил:
– Что такого я сказал? В чем дело-то? Она вымученно улыбнулась:
– Да ничего. Извини, Рашид. Просто я не выспалась, утомлена и раздражительна. Я всегда раздражительна по утрам.
– Рад узнать о тебе что-то новенькое, - ухмыльнулся он и потянулся к ней, собираясь поцеловать, но она резко отстранилась и сердито проворчала:
– Нет, еще рано!
– Целоваться никогда не рано, - хохотнул он.
– Поехали, - бросила она.
– Поехали? Куда?
– Я же сказала, тебе нужно убраться отсюда. Я отвезу тебя в центр города.
– Сейчас? Сию минуту?
– Рашид поскреб пальцами по короткой щетине на подбородке.
– Позволь мне привести себя в порядок. Надеюсь, бритва у тебя найдется?
– Нет. Приведешь себя в порядок потом. Пошли.
– Она направилась к двери.
– Б..., ты это серьезно? Она обернулась:
– Конечно. Я же все тебе объяснила вчера, еще до приезда сюда.
– Который час?
– Начало шестого. Да не стой ты столбом! Скоро уже рассветет.
На загорелом лице Рашида мелькнуло раздражение, и он пробурчал:
– Ну и пусть рассветет! Что такого? Подожди минутку. Я тут пуговицу потерял. Может, она где-нибудь на полу?
– Он шагнул к стулу возле кровати и заглянул под него.
– Пятнадцать-то секунд ты можешь мне дать?
– Она что, золотая?
– с сарказмом спросила Марьям.
– Забудь ты о ней!
Рашид выпрямился и посмотрел на нее потемневшими от гнева глазами. Заметив это, она моментально смягчилась:
– Я же тебе говорила, Рашид, что раздражительна по утрам. Не сердись... И не упрямься.
Видя, что он продолжает свирепо таращиться на нее, она облизала губы, быстро подошла к туалетному столику. Порывшись в ящичке, достала картонку с коричневыми пуговицами, иголку и темную нитку, вернулась к Рашиду и поспешно пришила пуговицу к пиджаку.
– Ну вот, теперь порядок, дружок!
– Она ласково улыбнулась.
– Видишь, я вполне пригодна для семейной жизни.
Что-то в поведении или словах Марьям озадачило Рашида, но он никак не мог сообразить, что именно. Он попытался ухватить ускользающую мысль, но безуспешно.
– Ну пошли же, Рашид, - поторопила его Марьям. Он огляделся - не забыл ли чего. Одежда на нем, бумажник - в кармане брюк.
– Ладно, поехали.
Не говоря ни слова, Марьям завела двигатель и повела машину к центру Баку. Рашид пробежал рукой по своим густым темным волосам, вспомнив, что даже не причесался. Достав из кармана расческу и принявшись за спутанные пряди, он проворчал:
– Ну и стерва же ты!
Марьям не отреагировала.
Они ехали молча. Мозг Рашида пытался прозондировать странное поведение Марьям, его глаза следили за ее длинными тонкими пальцами, напряженно сжимавшими рулевое колесо.
Не следовало ли ему бежать - бежать от нее, бежать из Баку, бежать от всего того ужаса, что ожидал его в конце развертывающейся перед ними темной дороги?
Глава 9
Рашид медленно отдалялся от страшного, смертельно бледного лица, пока наконец отдельные черты не обрели форму. Замазка превратилась в застывшее белое лицо с вытаращенными глазами и замороженно сжатым ртом.
Испытывая тошноту, но вовсе не от неожиданного шока, Рашид беспомощно подумал: как странно видеть неухмыляющегося, несмеющегося Акпера.
Такова была первая и долгие секунды единственная мысль, бившаяся в его мозгу. Рашиду Гатыгову никогда еще не приходилось видеть мертвеца, если не считать картонных человечков, убитых на игрушечной войне. И уж тем более никогда он не представлял себе смерть вот такой: сложенные на груди руки, вытянутые ноги, - человек выставлен напоказ, словно непотребная пародия на завершение жизненного пути. Таково было его первое впечатление в МОРГЕ - извращенность.
Поэтому и ужас он испытал двойной. И хотя Рашид уже почти догадался: он увидит здесь именно Акпера, где-то в закоулках его мозга теплилась вера в то, что с наступлением смерти человек меняется и благодаря странной, сказочной алхимии, опочив в мире, становится прекрасным.