Жертва ума
Шрифт:
Он еле разлепил заспанные глаза, еще даже не представляя, где сейчас находится и кто он такой. Обрывки сна причудливо мешались с реальностью. Но один крупный объект перед ним, сильно выбивался из общего ряда и только еще разогревающийся мозг, не сразу дал команду на фиксацию и фокус цели. Наконец, все получилось и расплывчатый силуэт обрел четкие очертания - это был Гридик. В Хану сейчас больно упирались немигающие и холодные рыбьи глаза директора.
Слабо замычав, он перевернулся на бок к стене, чтобы спешно сменить кошмары утреннего сна на что-то более позитивное и жизнеутверждающее: 'На гибкую Инну в кружевном нижнем белье, залитую солнечным светом. А лучше и с нежною Мирой на мягкой траве, не скованной строгим обетом. Втроем мы пойдем наверх в небеса, и смеха рассыплются волны. В горячих объятиях жарких ночей шутить они будут фривольно...'.
Этот утренний эротический псевдо-поэтический бред его полусонного воображения, мог бы о многом рассказать его психоаналитику, но тем не менее, никак не мог отрицать или отменить ту жестокую реальность, против которой сейчас так яростно протестовал его ум, пытаясь ее панически заместить этой милейшей и возбуждающей картинкой небольшого и сплоченного коллектива, в который унылый в своей жуткости Гридик, уже никак не вписывался.
Тем не менее, он тут был, и с этим ничего нельзя было поделать. Очень хотелось бы знать способ стереть его из этой реальности и переписать ее заново. Уже только с Мирой и Инной, бесконечным звездным небом и брызгами восторга и счастья, охапками разбрасываемыми ими в друг друга. Или как делают все дети - просто спрятать голову под одеяло и подождать, пока это страшилище само не растает и не уберется обратно в свой платяной шкаф, из недр которого оно только что вылезло.
– Собирайся, - скучно сказало чудовище, вставая со стула, с которого оно, все это время на него пялилось.
– Мы скоро едем.
Хану вышел из своего маленького жилища, словно списанного с домика кума Тыквы из сказки о Чипполино. Теперь эта крошечная избушка казалась милой, но уже очень далеким и призрачным сном в чудовищном контрасте с оцеплением людей в темной униформе с эмблемой белого лотоса, опутавшим липкой и гадкой черной паутиной все здания ретритного центра.
'Принц Лимон', в исполнении Гридика, стоял в окружении своих боевиков рядом с дочерью. Инна, старательно избегая встретиться глазами с Хану, с окаменевшим лицом смотрела вниз на долину, где на границе леса, в облачках пара беспомощно сновали маленькие черные точки солдат.
По ярким вспышкам пламени, столбам дыма в джунглях и изредка доносившемуся глухому звуку грохота взрывов, были отчетливо видны замысловатые петли траектории, с боем уходившей Миры.
Хану услышал четкий доклад запыхавшегося командира отряда:
– В ее доме было лишь чучело, сэр. Она не ночевала там. Мы теряем много людей.
– Свертывайте операцию. Отход, - процедил Гридик, с досадой пнув невинный куст лопуха под ногами.
– С ней бесполезно сражаться в лесу, она легко положит там всех.
Хану грубо запихнули в закрытый тентом кузов небольшого грузовика, с ним же туда запрыгнула пара солдат. Брезент снова откинулся и в щели света показалась голова Инны, коротким повелительным жестом приказавшая им выметаться. Они, ни секунды не мешкая, моментально исчезли за пологом.
Девушка села на скамейку напротив и машина поехала. Хану молчал, он не знал, что сказать.
– Я не буду извиняться, - тихо сказал она.
– Операция задумывалась так с самого начала. Это мой долг перед своей страной и народом.
Хану не проронил ни слова. Если это и было все так, то не ему, сейчас ее осуждать. С самого начала зная, что его используют, он не хотел себе в этом признаться. Это не было предательством с ее стороны, это было работой и призванием, а он только приманка и пешка в этой сложной многоходовой игре.
– Мы потеряли большую часть населения во время последнего кризиса и едва ли бы могли пережить новый, - продолжила Инна, не смотря в его сторону.
– 'Санпе' стремительно набирали силу, а их агентурная сеть и возможности значительно выросли, угрожая окончательно дестабилизировать город. Мы уже знали, что в Бюро был их 'крот' и подозревали Марту. Мне пришлось сблизиться с Кайзи, использовав вслепую для хорошей легенды. Я знаю его с детства, но никогда не испытывала к нему настоящего чувства. Он уже давно даже не друг. Кайзи, словно часть моего собственного тела - полностью предан мне и я могу делать с ним тоже, что без колебаний сделала бы и с собой, если бы это потребовалось. Возможно, это звучит банально и пафосно, но иногда мы должны жертвовать собой, ради своего народа. Собственным счастьем, ради счастья других, иначе эта ничтожная жалкая жизнь не имела бы смысла и цели. Ты помнишь, что говорил нам Нима об эгоцентризме? Но, я пока еще не умею и не могу чувствовать все это на таком абсолютном и безусловном уровне, как он. Но хотя бы, жертву ради блага собственного народа, я хорошо понимаю. Пока хоть это.
Инна замолчала, эмоционально переживая все сказанное. Она, действительно верила во все это и говорила уже от чистого сердца с каким-то революционным надрывом и отречением.
– К несчастью, они выкрали Кайзи и план был на грани провала. Он ничего не знал об этой операции, но всю свою жизнь Кайзи любит меня и без колебаний принял бы любое решение. Риск был велик, но мы рискнули продолжить операцию. Следующей возможности, могло бы и не быть.
Хану заметил, что он со странным облегчением, выделил и для себя отметил то, что она никогда не любила Кайзи. Как странно устроен человеческий ум - даже сейчас, его почему-то еще до сих пор очень интересовало то, что чувствует эта роковая красавица. Сколько раз он уже успел обмануться на ее счет... Но, каждый раз, Инна сказочным фениксом воскресала из осколков его разбитых чувств и пепла надежд, чтобы построить свой новый хрустальный и дивно сверкающий образ в лучах его воображения, чтобы уже в следующий момент, вдребезги разбить его снова!
Хану устал в рваном ритме метаться в ее лабиринтах тупой и бестолковой мышью. Неужели все это, могло быть таким сложным, когда любить ее было так просто? Ничего не требуя, не заставляя, не претендуя, не забирая?
Говорить не хотелось, в душе было пусто. Хану не знал, чего она от него ждала сейчас - эмоционального взрыва? Чтобы он ее обнял, утешил, простил или наоборот наорал?
Задним числом, уже так легко распутать все нити. Стало понятно, почему она устроила ту паузу и послала его именно к Марте, у которой, как раз тогда, шла ее лекция. 'Санпе' не смогли не клюнуть на это. Спектакль был показан на славу, а ее заунывная первая речь, видимо, опиралась уже на представленный наверх отчет Эддички и была специально выстроена в тоне, который Хану даже не слушал. Оставалось только красиво исполнить выход на террасу над 'бродячими' и мастерски разыграть сцену спасения жертвы на алтаре, чтобы вскрыть очень важную часть вражеской агентурной сети. Бедный Таши, Марта, мусорщик, команда корабля, Сван. Все они уже наверняка арестованы. Мира, однако, пока оказалась не по зубам. Ну, так они еще что-нибудь придумают, но хватило ли им наглости тронуть учителя?
– Нима знал обо всем этом? Он шепнул тебе что-то в том зале, - спросил Хану с внутренней уверенностью, что наставник свободно читал у всех мысли.
– 'Делай, что должна, все будет в порядке', - ответила Инна.
– Я была очень удивлена, но этот учитель, несомненно, владеет многими сиддхами. Я уверена, что он знал, о чем говорит.
– А что ты сказала Кайзи, когда он пришел к нам в отеле?
– снова спросил Хану.
– Правду, - сухо ответила Инна.
– Я ему все рассказала. Его появление было очень неожиданным, но я знала, что он поймет, хотя могла бы вообще не объяснять ему ничего. Он никогда не ждет и не требует ответа, благодарности или извинений. Ему достаточно того, что я вообще есть. Кайзи, лишь моя собственная боль. Меня беспокоила только Мира. Она непревзойденный, расчетливый, умелый убийца и лучший боевик 'санпе'. Таких еще не знала история города. Это настоящая легенда. Лучшим исходом всей операции могла бы быть ее нейтрализация. Но, к сожалению, не вышло.