Жертва ума
Шрифт:
Кайзи, теперь напоминал Хану адаптированную к этому миру, версию 'Квазимодо', отягощенного еще и кодексом 'бусидо'. Но вот от поверхностной Эсмеральды, в Инне можно было найти лишь только внешность.
– А что бы они могли сделать с Кайзи?
– он уже задавал ей ранее этот вопрос про себя, но сейчас она была откровенна и скорее всего, сейчас сказала бы правду.
– 'Санпе' бы использовали его, точно так же, как нас, а потом бы выкинули, ненужным мусором, других вариантов быть не могло, - девушка пожала плечами.
– Как вы?
– Хану пытался заглянуть ей в глаза.
– Как и мы, - ответила Инна с вызовом, наконец повернув к нему лицо.
Оно было все в слезах. Эта сильная девушка плакала. Все маски сброшены и сейчас уже не было никакого смысла играть, а значит, ее слезы могли означать только то, что она к нему неравнодушна.
Машина тряслась по разбитой дороге. Солнечные лучи, пробившиеся через дырочки тента, плотно заполнены танцующей пылью. Она скрипела на зубах и толстым слоем покрывала их лица и кузов. Они оба молчали, им нужно было время подумать.
Хану не был тонким знатоком женской психологии и поэтому, не знал, считала ли она сейчас, что любит его и так ли это было на самом деле, но так и не смог разобраться даже в собственных чувствах. Любит или любил ли он сам? Что это такое вообще - любовь?
Мы любим очень многие вещи - близких, себя, дружбу, еду, власть, деньги, секс, хорошую погоду, путешествия, уважение, признание окружающих, милых животных, хорошую работу, юмор, бои без правил и еще сотни самых разных вещей и объектов. Мы любим все, представляющее для нас некую ценность, все то, с чем не хотелось расстаться. Всегда что-то внешнее по отношению к нам. Любовь это векторная величина, она всегда куда-то направлена. Но откуда тянется вектор, что объединяет все это многообразие? Не имеем ли дело с одной и той же вещью, выраженной так разнообразно и многолико - с собственным умом и игрой его проекций?
Хану знал, что в некоторых языках, существуют десятки слов и понятий, обозначающих различные виды любви, но все это, можно было выразить лишь одной формулой и связкой - ум и желание. Ясная и неподвижная прозрачность своего ума и желание, как всего лишь движение в нем. Словно из бездонного чистого озера, отвалился крохотный камешек и ничтожная, еле заметная струйка воды начала ручеек, реку и в конце концов, уже мощным водопадом и через тысячи рукавов образовала грандиозное и колоссальное зрелище бушующего эмоционального моря качающее на своих бурных волнах все события этого мира. Никто уже даже не знает, да и не вспомнит про тихое озеро, родившее жизненный хаос и эти потоки. И самый мощный из них бурлит, омывая собой, свой же собственный образ, который сам и создал своим же бурным течением. В конце концов, ум любит лишь сам себя и ничего более. Свои иллюзии, свои фантазии - все это только кажется внешним. Что же любит он в Инне - характер, глаза, уши, руки, все тело, комплект всего этого? Где в этом сложном, изменчивом и составном объекте, та суть, то неизменное, к чему направлено его желание? Как можно в непостоянстве искать вечность? В пустой иллюзорности - несотворенную реальность? Цепочка от Нимы - 'незнание, эго, желание', казалась сейчас очевидной и очень доходчивой.
– Хочешь, мы сбежим сейчас вместе?
– вдруг спросила Инна, прервав поток его высоких, словно небо мыслей.
Она вновь, искусно высекала из его грубого мужского разума, очередную дивную статую ее нового образа, тонким, очаровывающим резцом женской красоты и желания. Хану, вдруг окончательно понял, что он ее по-настоящему любит. Любит, потому, что ему было уже безразлично, что она делает. Создает и ломает, манит и отталкивает, предает и спасает - он любит все это разом. Скорее вопреки, чем за что-то. Просто за то, что она сейчас есть. Без условий, метаний, сомнений - отчаянно и сильно, глубоко и спокойно. И это было очень красивое и вдохновляющее чувство, даже при ясном понимании его механизма и силы. Даже мираж, способен быть иногда самой прекрасной картиной. Он стал вдруг спокоен и счастлив, словно избавившись от тяжелого груза, который таскал за спиной с момента их встречи. Мир распахнулся и стал безграничным, а ум был свободен и ясен. Вдохновение переполняло Хану и он вдруг вспомнил, что в таком влюбленном состоянии, обычно принято тут же заняться поэзией и первые строчки, в каком-то слегка завывающем тоне, не заставили себя долго ждать: 'Прервался бег мыслей кружащий, в пространстве рассеялись тучи, диск солнца пел свою песню, любви безусловной, могучей...'.
– Хочешь, мы сбежим сейчас вместе?
– беспокойно повторила Инна, с тревогой смотря на его лицо с застывшей на нем расслабленной и идиотской улыбкой.
Она немного встряхнув, на всякий случай потрясла его, чтобы стереть это тупое и мечтательное выражение с того места, которое ранее, вроде бы занимала его голова. Инна сейчас винила себя и всерьез опасалась, что он от всего пережитого, окончательно слетел с катушек.
– С тобой, все нормально?
– она уже почти кричала ему и занесла было руку, чтобы звонко отвесить пощечину и попытаться вернуть его заблудившийся разум обратно.
Хану отрицательно покачал головой и чуть не задушив, крепко обнял ее. Он мог бы даже ничего не говорить - она уже и так, прекрасно поняла его, впившись в его губы своими.
– Я люблю тебя, глупая!
– прошептал ей Хану, как только смог это сделать.
Ей тоже не требовалось ничего отвечать. За нее это сделало ее тело на пыльной и твердой скамейке в кузове прыгающей на ямах машине, петляющей по горному серпантину, заросшей лесом дороги. Обнимая сейчас ее, Хану уже отчетливо понимал, как он любит каждую частичку этого сказочно красивого существа, а его сердце громко отстукивало общий ритм их дыхания. Они были полностью опьянены, нет - скорее, безнадежно больны друг другом и это был тот редкий случай, когда такой диагноз их полностью устраивал, а симптомы болезни пока еще дарили лишь счастье и наслаждение.
Снаружи шумела, билась и пульсировала какая-то жизнь, но им до этого, сейчас не было дела. Их мир сократился до размера их сросшихся тел. Было тепло и спокойно. Летевшая из щели полога мелкая пыль, смешавшись с ее слезами, украсила лицо причудливой коричневой татуировкой, а позади на брезенте обрисовала их двойной силуэт.
Вжавшись друг в друга, они так могли просидеть, казалось бы, целую вечность, словно качаясь в маленькой лодочке, выхваченной пятном прожектора, посреди бушующих пенящихся волн темного и равнодушного океана страшной реальности. Свет скоро погаснет, а черная и неумолимая бездна неизбежно разобьет их шлюпку о скалы, но пока они еще вместе и это все, что у них сейчас было.
Чуть позже, у Хану было время подумать о предложении побега. Эти слова не были для него неожиданными. Он уже думал об этом. По реакции солдат, он понял, что она обладала в Бюро заслуженно большим авторитетом и уважением. Как говорила Мира, была 'крупной рыбой' и скорее всего, со временем заменит отца.
Сбежать с ним сейчас, значит поставить крест на блестящей карьере. Но, кто еще кроме нее может остановить все это? Взаимный обмен ударами, все больше раскручиваясь, может длиться бесконечно. Никто кроме нее, не сможет остановить эту месть и простить своего заклятого векового врага. Неистовая внутренняя ярость, внешне спокойной Миры, была хорошим тому подтверждением. Инна же, сможет дойти до конца и изменить все изнутри, без войны и потрясений. Хану, сейчас глубоко верил в это и уже полностью доверял ей.
И самое главное - он уже устал убегать. Они быстро нашли бы кого-то другого, выудив из бардо чей-то очередной растревоженный разум. Кто-то, возможно, намного лучше, чем он, снова умер бы на алтаре за него, а он не мог принять этой жертвы. Инне нужно лишь выиграть время, она все поймет и сделает, то, что должна. Она сможет, сумеет.
Дорога была очень длинной. Они несколько раз, молчаливыми куклами, пересаживались в другие машины, но Инна, держа Хану за руку, не отходила от него ни шаг. Возможно, со стороны это выглядело надежной охраной. Но, она, не могла оторвать от него мокрых глаз, умоляя его передумать.