Жертва ума
Шрифт:
– Ладно, оставь. Так вот, к неведению, чаще всего, напрямую не подступиться. Его результат всегда эгоизм, а вот с ним уже можно бороться. Поэтому, благая мотивация - твое единственное оружие. Ни книги, ни знания, ни сложные практики - все это ничего не даст, или даже лишь усугубит проблемы, если ты не сохранишь это главное. Твою мотивацию. Всегда 'для другого', не для себя. 'На благо всех живых существ' - вот единственное, что тебя может спасти. Через спасение других. Даже в ад.
У Скайя в горле был огромный комок. Он понимал, что это было прощание и, открыл было рот сказать, что они не справятся тут без него, но учитель коротким и уверенным жестом оборвал его снова.
– В канонах есть сказка о том, как один человек дал обет сотворить столько зла, сколько было необходимо для того, чтобы заполнить собой все свободное пространство адского измерения. Он поставил себе такую цель, чтобы не дать так возможности попасть туда более, ни одному другому существу. У него не вышло - сделав все это, он конечно же, оказался в аду. Но с такой чистой мотивацией 'для блага других', его как пробку выбросило из него обратно. Чтобы не случилось и не происходило далее, пожалуйста, не выпускай из ума эту историю и старайся поддерживать этот мотив. Пока это все, чем я могу помочь тебе.
Флавий отвернулся и пошел домой, дав понять, что он не хочет прибавить к сказанному, ни единого слова. Скай онемел - слезы душили его. Дверь бессердечно лязгнула закрывшись, словно перечеркивая и оставляя за собой самый значительный кусок его жизни.
Потрясенный, он брел по ночному городу, не в состоянии представить свою жизнь без учителя, пребывая в недоумении и совершенной растерянности -- 'Столько лет мы были вместе, а я так и не смог толком использовать это... Когда еще такая возможность представится снова?'
Скай яростно пнул пробегавшую мимо собаку, изливая обиду на невинную тварь. Визг быстро удалялся в ночных переулках, отражаясь эхом от стен домов, словно многократно обвиняя его в малодушии. Ему стало очень стыдно. Он остановился и в отчаянии закрыл лицо руками, как будто хотел стереть этот мир, нарисовав его заново. Хотелось завыть. Громко, долго, отчаянно - чтобы спрятать за этим звуком, леденящее кровь понимание - он остается один. Совсем один в огромном равнодушном мире, из которого грозило уйти самое дорогое и лучшее, что у него когда-либо было... Его учитель, друг, отец, хозяин - Флавий был для него всем этим и теряя все это, Скай чувствовал себя нищим и брошенным.
Из темных углов иногда раздавался шорох и довольное мурлыкание влюбленных парочек, а за перекрестком сильно шумела подвыпившая мужская компания, что только контрастом подчеркивало его мрачный и потерянный вид. Бездонное и черное небо без звезд, бесстрастно смотрело на него пустыми глазницами, а теплый морской ветер высушивал мокрое от слез лицо.
24
Картинка, стремительно теряя четкость, растворилась в черной мгле, не вызвав в уме Скайя никакого отклика. Не было ни удивления, ни протеста, ни даже светлой грусти. Он, как будто, лишился какого-то важного органа, привычно и беспрерывно производившего всю его жизнь сложную взвесь тонких эмоциональных состояний, ежесекундно окрашивая его мировосприятие. Сейчас же, весь этот широкий и красочный спектр был сужен до узенькой черной полоски безличного взгляда. Он словно смотрел фильм о ком-то другом - не осуждая, не сочувствуя и не радуясь. Скай был словно подвешен в пустом бесконечном пространстве, холодно и бесстрастно фиксируя ленту событий и образов, проносящихся в его кладовой его памяти.
Снова город, но теперь уже днем. Пламя пожара пожирает дом Флавия, уже перекинувшись на соседние здания. В воздухе запах гари, копоти и вонь от сожженного мусора. Дым поднимается уже отовсюду - весь город объят огнем. Но тушить уже давно некому. Даже в дневное время, на его загаженных улицах, теперь рискуют показаться только кучки отчаянных мародеров или обезумевших от голода людей.
Скай с кучкой обессиленных и испуганных учеников, уже больше месяца прятался в подвале дома напротив, делая вылазки только ночами. Но в последнее время, они возвращались ни с чем. Все, что в округе могло быть найдено - было уже съедено. Горожане расползлись по окрестностям, отлавливая последнюю мелкую живность. Продуктовые склады сгорели, а все лавки были мгновенно разграблены.
Об этих событиях и предупреждал его Флавий. Но 'распоряжения' которые он сделал еще полгода назад, перед уходом в свой последний затвор, касались не подготовки этого бунта, а лишь отправки продуктовых припасов в его ретритную пещеру на год вперед. По крайней мере, ни о каких других указаниях учителя, ничего не было известно. Если бы такие и были, то Скай обязательно узнал бы о них. В отсутствие Флавия, вся внутриклановая деятельность велась только через него. Впрочем, последние несколько лет, учитель почти отошел от дел, посвящая все свое время духовной практике и лишь изредка консультируя Скайя в каких-то сложных обстоятельствах. 'Шенпо' не имели прямого отношения к бунту, хотя их противники трезвонили об этом на каждом углу, требуя возмездия и обвиняя в любом происшествии.
Скай признавал про себя, что виноваты были они все и скорее всего, Флавий тогда говорил именно об этом. Вековая вражда отравляла город, все более усиливая в нем подозрительность и градус напряжения. Никто не хотел уступать, а если бы даже одна из сторон сделала бы это - им бы все равно, никто не поверил. Падение репутации анклава во внешнем мире, обнищание города, недоверие к власти и духовным учителям, подозрительность и вечные склоки - все это закономерно привело к первым стихийным волнениям, а затем и к пожарам, бунту и голоду. Это не могло кончиться иначе и теперь, уже было нельзя все вернуть обратно. Город догорал, анклав разорен, а мародеры добирали остатки.
Скай окинул глазами все, что они вчера смогли подобрать - бочонок тухлой воды, пару кожаных ремней и сандалий. Последнюю неделю приходилось варить уже обувь. У них не было надежды, что произойдет некое чудо и все, само собой, как-то наладится. Помощи ждать не приходилось. Теперь все, что им оставалось, это надеяться на чудо - на то, что сегодня ночью найдут еще хоть что-то съедобное и проживут следующий день.
Скайя от голода бил озноб и кружилась голова. Многие лежали с жаром, отеками и тошнотой, а урчание голодных желудков было таким громким, что казалось, грозило навести на них мародеров, которые могли запросто сожрать уже и кого-то из них. Случай каннибализма были нередки, а голод быстро и эффективно превращал обезумевших людей в животных.
Надо было что-то придумать. Учитель оставил все на него, а он принял на себя эту ответственность, а значит и должен был сейчас найти решение. Что бы сделал сам Флавий?
Вдруг до Скайя дошло, что за эти полгода, наставник никак не мог исчерпать всю провизию на год. Там должно было быть даже больше, ее тогда натаскали в пещеру с запасом. Про это тайное убежище в горах, знали только в 'шенпо'. Никто не должен был беспокоить учителя, особенно если он ушел умирать. Но если он уже умер, то там остались припасы. Много припасов - мешки с мукой и рисом, вяленое мясо и рыба, сушеные овощи. Если же Флавий не умер, то он с радостью поделится с ними.