Жертва (в сокращении)

Таппли Уильям Дж.

— Попробуй-ка отыскать Молли Берк с манчестерского Девятого канала.

Я сел за стол, и через минуту на нем зажужжал пульт внутренней связи.

— Молли Берк на второй линии, — сообщила Джули.

— Молодец, — похвалил я ее. И, нажав на кнопку, сказал: — Молли?

— Привет, красавчик, — ответила она. — Надеюсь, ты звонишь, чтобы попросить меня об услуге?

Тремя годами раньше я представлял интересы Молли в деле о сексуальных домогательствах, которые ей приходилось терпеть от ее начальника, когда она

проходила стажировку в сети кабельного телевидения, обслуживающей северное побережье Массачусетса. Нам удалось добиться увольнения этого мерзавца, а также небольшой денежной компенсации и прочувствованных публичных извинений со стороны телекомпании. Теперь же Молли работала репортером на главном телевизионном канале штата Нью-Гэмпшир и пользовалась немалой популярностью.

— Не так чтобы об услуге, — ответил я, — хотя, если это сработает, я буду счастлив. Мне кажется, я могу подкинуть тебе хороший сюжет.

Нагруженная большими пакетами Алекс появилась у меня ровно в семь вечера. Она принесла суши, купленные ею в японском ресторане в Арлингтоне, острый японский суп, салат под имбирным соусом и бутылку саке.

Мы пили из крошечных фарфоровых чашек подогретое саке. Суши мы макали в соевый соус, смешанный с васаби, и укладывали поверх ломтики сырого имбиря.

Единственной уступкой, сделанной нами западной цивилизации, стал послеобеденный кофе, пить который мы устроились в гостиной. И едва устроились, как зазвонил мой домашний телефон. Вызов поступил от детектива уголовной полиции штата Роджера Горовица.

— Я послал за тобой детектива Бенетти, — сообщил он. — Она будет у тебя минут через десять. Приготовься.

Я положил трубку и сказал Алекс:

— Это Роджер Горовиц. Сюда направляется, чтобы отвезти меня непонятно куда, его напарница. В чем там дело, я не знаю, но мне придется поехать с ней.

Алекс кивнула:

— Как по-твоему, это надолго?

— Трудно сказать, — ответил я. — Дождешься меня?

— Конечно. Мы с Генри посмотрим по телевизору какой-нибудь фильм. — Она заглянула мне в глаза: — Роджер Горовиц работает в убойном отделе. Значит, это как-то связано с…

Я кивнул:

— С убийством. Скорее всего, так.

Я наклонился, поцеловал ее в губы. Потом надел куртку и вышел на крыльцо дома, чтобы подождать там Маршу Бенетти.

Несколько минут спустя перед крыльцом остановился темный «седан».

Я уселся на переднее сиденье, рядом с Маршей. Она уже несколько лет состояла в напарницах Горовица. Темноволосая, изящная женщина с высокими скулами и большими темными глазами. На офицера полиции она походила примерно так же, как я на борца сумо.

— Так что у вас? — спросил я.

— Труп, — ответила она.

— Чей?

— Понятия не имею.

— Где?

— В Актоне.

— Не знаю, как вас, — сказал я, — а меня такого рода скупые диалоги давно уже начали утомлять.

Она взглянула на меня:

— Простите. Я с шести утра на работе. И рассчитывала провести тихий семейный вечер, сидя в пижаме перед телевизором и поедая попкорн.

— Убийцы с нашими планами почему-то никогда не считаются.

Марша не улыбнулась, только сказала:

— Это точно.

Машина шла на запад по второй магистрали. Мы миновали отель «Бест-Вестерн», в котором остановилась Алекс, свернули на круговую развязку, а с нее на шоссе, ведущее к Актону. Еще через несколько миль Марша повернула направо и вскоре съехала с шоссе на лесную парковку.

Здесь стояло по крайней мере полдюжины машин. Дальше по склону я увидел, как среди деревьев расхаживают какие-то люди с фонарями.

Марша открыла дверцу.

— Идите за мной, — сказала она.

Ее большой полицейский фонарь осветил извилистую тропу, ведущую к журчавшей в темноте воде. Голоса людей звучали все громче, свет фонарей становился ярче. Мы вышли на поляну, через которую протекал небольшой ручей. На ней стояла группа людей — человек восемь-десять.

От них отделился и направился к нам Горовиц.

— Спасибо, что приехал, — сказал он.

— Большого выбора ты мне не оставил, — ответил я.

— Нет, — согласился он. — Не оставил. Пошли. Вон туда.

Мы приблизились к группе полицейских.

— Расступитесь-ка, — велел им Горовиц.

Они расступились, и я увидел тело, лежавшее лицом вниз на песчаном берегу.

Убитый был одет в выцветшие синие джинсы, грязные белые кроссовки и темно-синюю ветровку. Темные, коротко стриженные волосы, небольшое плотное тело. Назвать его возраст я бы не взялся.

Горовиц опустился возле него на колени и сказал:

— Подойди, Койн. Взгляни, может ты его знаешь.

Я присел рядом с Горовицем на корточки. Он потянул тело за плечо, перекатил его на бок. Голова убитого откинулась на песок под каким-то странным углом. Горовиц посветил ему в лицо.

Первым, что я увидел, было горло, рассеченное почти до самого позвоночника. Вторым — лицо убитого, лицо Педро Аккардо.

— Я знаю, кто он, — сказал я Горовицу. — И почти ожидал этого. Его имя — Педро Аккардо.

Горовиц встал. Я тоже.

— Вопрос, — сказал я Горовицу. — Почему ты решил, что я могу знать его?

— Давай поговорим в машине, — ответил он.

Мы вернулись на парковку, Горовиц посветил фонариком на седан Марши Бенетти и сказал:

— Залезай.

Я уселся на пассажирское сиденье, Горовиц — за руль. Он достал записную книжку, открыл ее:

— Продиктуй мне его имя, по буквам.

Я продиктовал и спросил:

— Документов при нем не было?

— Если бы они были, — ответил Горовиц, — зачем бы ты мне понадобился? Так откуда ты его знаешь?