Жертва (в сокращении)

Таппли Уильям Дж.

Я повернулся на спину, закрыл глаза. На меня вдруг навалилась страшная усталость, а разум мой словно перешел в состояние свободного падения.

Где-то за моими глазными яблоками мелькали самые разные картины. Страшный вид распростершегося у журчащей воды тела Педро Аккардо, лучи фонарей за деревьями, потрескивающие рации полицейских, горло Педро, словно расплывшееся в жуткой красноватой улыбке.

В его кулаке была зажата моя визитная карточка. Сообщение, предположил Горовиц. Адресованное мне убийцей.

Даже

полусонный, я мог без труда расшифровать его, если это действительно было сообщение. Перестань задавать вопросы о смерти Гаса, гласило оно. А не перестанешь, с тобой случится то же, что с Педро.

И новая четкая мысль вырвала меня из сна и заставила открыть в темноте глаза: Гас не покончил с собой. Его убили, как и Педро. И сделал это, скорее всего, один и тот же человек. Алекс была права с самого начала. А я не верил ей. И теперь, если прав Роджер Горовиц, убийца Гаса и Педро, кем бы он ни был, угрожает мне.

Вопросы, которые не давали мне заснуть еще долгое время и на которые у меня отсутствовали ответы, были такими: кто убил сначала Гаса, а затем Педро? И почему?

Я все же заснул, чувствуя, как эти вопросы вертятся так и этак в моей голове, а проснувшись в субботу утром, обнаружил, что они из головы никуда не делись. И оставались там в течение всего дня — пока мы с Алекс ездили на Плам-Айленд и бродили по тамошним тропкам, высматривая поздних перелетных птиц, пока угощались пивом и сэндвичами в Ньюберипорте, пока покупали на рыбном рынке филе камбалы, пока пили у меня дома «Ребел Йелл» и пока Алекс готовила ужин.

Единственный ответ, до какого мне удалось додуматься, на второй из вопросов — почему? — сводился к неуловимым фотографиям, сделанным Гасом в Ираке. Я пытался вычислить, кто, кроме Клодии и Анны Лэнгли, мог знать об их существовании. Возможно, Педро Аккардо. Думал я и о том, что на них было изображено и для кого они представляли опасность. Ответ мог оказаться ответом на первый из моих вопросов — кто?

Но где же все-таки Гас прятал снимки и открыл ли перед смертью тайну их местонахождения своему убийце?

Алекс сварила кусочки филе, облила их сливочным соусом с укропом, добавила коричневый рис и паровую брюссельскую капусту — плюс бутылку «Пино верде».

Поев, мы перебрались с кофе в гостиную. Алекс опустилась на диван. Я остался стоять.

— Мне придется уехать на пару часов, — сказал я ей.

Она резко подняла голову:

— Что?

— У меня есть одно дело.

— Тебя и всю прошлую ночь дома не было.

Я кивнул:

— Прости.

— А подождать твое дело никак не может?

— Нет.

Алекс одарила меня одной из своих циничных улыбок:

— Я веду себя так, точно ты моя собственность. Как вечно ворчащая жена.

— Пустяки, — сказал я. — На этот счет не волнуйся.

— Просто

я разочарована, — пояснила она. — Вот и все. Я рассчитывала провести с тобой приятный субботний вечер. Можно, я составлю тебе компанию?

— Идея не из лучших, — покачал я головой.

— Почему? — спросила она. — Это опасно?

— Перестань, милая, — сказал я.

— И как-то связано с Гасом? — спросила она.

Я не ответил.

— Проклятье, — сказала Алекс. — Он все-таки мой брат. Я имею право знать. И перестань наконец называть меня «милой».

— Дождись моего возвращения, — ответил я. — Тогда я все тебе объясню. Хорошо?

Она отвернулась, сказала:

— Ладно, поезжай. Делай свое дело.

Направляясь к двери, я услышал, как Алекс бормочет:

— Все тот же Брейди Койн. Некоторые никогда не меняются.

На комплимент это не походило.

В этот ноябрьский воскресный вечер Сторроу-драйв, по которой я ехал в западном направлении, была почти пустой, как и Вторая магистраль. Меньше чем через час после неловкого прощания с Алекс я уже катил по центру Конкорда.

Обнаружив свободную парковку неподалеку от отеля «Колониал Инн», я достал из бардачка машины миниатюрный фонарик «Маглайт» и складной нож «Лезерман», содержащий множество полезных приспособлений, и уложил и то и другое в карманы брюк. Сотовый телефон я установил на вибросигнал и сунул в нагрудный карман рубашки.

Потом запер машину, прошелся по Монумент-стрит и через пятнадцать минут свернул на подъездную дорожку Херба и Бет Кройден. В их доме горел свет, и, хотя ни одно из выходивших на дорожку окон освещено не было, я, идя по ней, старался держаться в наиболее темных местах. Перед примыкавшим к дому амбаром стояли две машины.

Была у меня мысль позвонить им, сказать, что мне нужно еще раз осмотреть квартиру Гаса. Однако, получив два серьезных удара — обнаружив тело Гаса, а затем увидев окровавленный труп Педро Аккардо, сжимавшего в кулаке мою визитную карточку, — я как-то утратил веру в свою способность понимать, кому мне можно доверять.

И потому я миновал, не покидая темноты, дом Кройденов, а добравшись до каретного сарая, простоял пару минут за стволом сосны, дабы удостовериться, что за мной никто не идет.

Затем я включил фонарик и поднялся по лестнице к двери квартиры. Отсчитал четыре доски в сторону от лампочки и еще четыре вниз и нашел ключ, который Алекс оставила за доской в ночь, когда мы с ней обнаружили тело Гаса. Я отпер дверь, распахнул ее и вернул ключ на место.

Когда я приходил сюда с Хербом, то обыскал квартиру, но довольно поверхностно. В то время я не знал, что, собственно, ищу, да и не знал, есть ли здесь что искать. Теперь я знал: компакт-диски с фотографиями, сделанными Гасом Шоу в Ираке.