Жертва (в сокращении)
Шрифт:
— Мы сфотографировали все, когда оформляли страховку дома.
— В таком случае поговорите и с вашими страховщиками, — сказал я. — Не исключено, что они смогут оплатить ваши убытки.
— Я это выясню.
— Мне нужны две независимые оценки стоимости ремонта всех поврежденных вещей, — сказал я. — А кроме того, оценка двух независимых экспертов по антиквариату и искусству по поводу рыночной стоимости вещей — и теперешней, и той, какой она была бы, останься вещи невредимыми. Только позаботьтесь о том, чтобы эти эксперты согласились выступить в суде, если, конечно, до него дойдет дело, что маловероятно.
— Почему
— Потому что судебный процесс — это последнее, что нужно вашим перевозчикам. Они постараются уладить все миром.
— Ну да, конечно. Дурная реклама. Звучит обнадеживающе.
Я снова взглянул на принесенный Джули листок.
— «Всеамериканские перевозчики», — прочитал я. — Массачусетская корпорация, основанная в августе две тысячи второго. Офис на Кларк-стрит, Лоуэлл. И еще один на Аутлук-драйв в городе Нэшуа, штат Нью-Гэмпшир. Президент и генеральный директор Николас Делани.
Я вопросительно взглянул на Дуга.
— Это они самые, — подтвердил он.
— Ну хорошо, все, что мне требуется, я от вас получил, — сказал я. — Можно приниматься за работу. Вопросы у вас какие-нибудь есть?
Дуг Эппинг пожал плечами:
— Только один. Как по-вашему, мы сможем выиграть это дело?
— Таких обещаний я никогда не даю. Однако и не берусь за дела, которые кажутся мне провальными.
Я встал, он тоже. Я проводил его до приемной, сказав на прощание:
— Джули оформит необходимые бумаги. Как только у вас будет все, о чем я просил, дайте мне знать.
— Конечно. А пока…
— А пока я, как ваш адвокат, направлю им официальное письмо, выясню, кто их адвокат, и посмотрю, не захочется ли ему переговорить с мистером Делани и тем самым облегчить мою задачу.
Мы обменялись рукопожатиями, и Дуг ушел.
— Брейди, — сказала, помахав еще одной бумажкой, Джули, — сообщение от Алекс.
Я взял у нее бумажку, вернулся в кабинет. Джули написала: «Звонила миссис Шоу. Насчет ее брата. Перезвони ей на сотовый». Дальше стоял номер.
Я закрыл глаза и вспомнил, как вчера вечером мы с Алекс сидели у меня во дворе и уплетали большую пиццу, запивая ее кьянти. Алекс осыпала меня вопросами об Эви, и в конце концов я сообщил ей, что, уезжая в Калифорнию, Эви попросила меня жить нормальной жизнью, подразумевая под этим, что я волен «встречаться с людьми». Я сказал, что до сей поры большого желания встречаться с кем-либо не испытывал, да и особенно вольным себя не ощущал. А ощущал, что у меня есть обязательства перед Эви, — может быть, потому, что я по-прежнему люблю ее, хотя все может сводиться и просто к привычке. Я был совершенно уверен, что себя Эви связанной какими-либо обязательствами не считает.
Пока я все это рассказывал, Алекс серьезно вглядывалась в мое лицо, и я поневоле вспомнил, как она когда-то смотрела на меня поверх больших очков, какой привлекательной она мне тогда казалась… и какой привлекательной кажется сейчас, даже без очков, с одними только контактными линзами.
Мы оба немного опьянели от «Ребел Йелла» и кьянти, поэтому я сварил кофе и мы перешли в гостиную. Алекс устроилась на диване, я в кресле напротив нее. Мы пили кофе, и наш разговор обратился в конце концов к прежним дням, к тому, как мы познакомились, когда она, в то время журналистка, не давала мне прохода в связи со статьей, которую писала, к прожитым нами вместе годам. У меня возникло впечатление, что, если я попрошу ее провести со мной ночь, Алекс не откажет. Мысль эта была очень соблазнительной.
Под конец разговора мы решили, что Алекс достаточно трезва для того, чтобы садиться за руль, и я проводил ее по Коммон к станции монорельсовой дороги на Парк-стрит, откуда она могла доехать до Эйлвайфа, где стояла ее машина.
У входа на станцию Алекс обняла меня, поблагодарила за то, что я согласился помочь ее брату, сказала, что была очень рада повидаться со мной. Она коснулась рукой моей щеки, чмокнула меня в шею и, повернувшись, быстро пошла по лестнице вниз, на платформу.
Я возвращался домой, и мне страшно хотелось позвонить Эви.
Однако я не позвонил. Так уж у нас с ней было условлено. Она могла звонить мне, но получать мои звонки не желала. Ей нужно было, чтобы ничего не отвлекало ее от ухода за отцом. И она не хотела переживать. Не хотела скучать по мне, по нашему дому, по нашей совместной жизни. Пожалуй, я все это понимал.
Однако выпадали минуты, когда все это казалось мне несправедливым.
Глава 3
В субботу, сразу после семи вечера, я вошел в актонский ресторан «Ребрышки и плавники». Весь день лил дождь, однако ближе к вечеру резкий северный ветер разогнал тучи, и теперь октябрьское небо казалось припорошенным звездами.
Ресторан представлял собой большое, построенное в форме шалаша здание — очень много стекла и широкая веранда по всему периметру. Все это сильно походило на лыжную базу, только без лыжников. Почти все столики оказались занятыми. «Ребрышки и плавники» принадлежал к сети типовых ресторанов. Светлые сосновые панели, столы и стулья им под стать, кабинки, обитые винилом цвета ржавчины.
Из одной такой кабинки, расположенной у дальней стены, мне помахали рукой.
Я пошел на зов, маневрируя между столиками. Алекс сидела напротив крупного мужчины, с виду моего ровесника, с растрепанной рыжеватой бородой и редеющими волосами. Он изучал меню, а на меня даже не взглянул.
Я сел рядом с Алекс.
— Познакомься, Гасси, — сказала она своему визави, — это Брейди.
— Здравствуйте, — сказал я и протянул ему руку.
Гас опустил меню на стол, кивнул, не улыбаясь, взял мою правую руку своей левой и неуклюже потряс. Я только тут и вспомнил, что у него нет правой кисти.
— Вы, стало быть, ее старый ухажер, — сказал он. Я кивнул. — И она вас бросила.
— Верно, — ответил я. — Но я это заслужил. Сам виноват.
— На стороне гуляли, так, что ли?
Я взглянул на сидевшую рядом со мной Алекс. Она хмуро изучала меню.
— Все было несколько сложнее, — сказал я.
— Она иногда бывает порядочной стервой, — сказал он.
Вглядевшись в его лицо, я никакого намека на шутливость или иронию обнаружить не смог.
— Вся вина лежит на мне, — сказал я. — Алекс никогда не вела себя как стерва.
— Может быть, выпьем чего-нибудь? — спросила Алекс. — А, Гасси? Ты ничего не хочешь?
— Никто меня больше Гасси не называет, — ответил он. — А пить мне нельзя. Ты же знаешь.