Жертвы времени

Федорова Елена Ивановна

Был седьмой день пути, когда мы наконец остановились на отдых в более или менее приличном месте – в небольшой пещере, где, как только был разведен костер, тут же стало тепло и даже как-то уютно. Заготовленные заранее дрова лежали в углу аккуратной поленницей, почти достававшей до потолка. На полу виднелись следы давних стоянок. Мы вскипятили чай, поели, Мастер, как всегда занялся моей спиной. В эти моменты я лови на себе еще более враждебные, чем обычно, взгляды Карин. Наверное, ей казалось, что Мастер нянчится со мной. Впрочем, так и было.

На этот раз маги объявили, что мы останемся здесь до утра. Усталость, накопившаяся за прошедшую неделю, была столь велика, что это в большей степени была вынужденная мера. Сам я уже мечтал о том, чтобы все скорее закончилось, а, глядя на Мастера, впадал в состояние уныния. Маг все больше походил на живого мертвеца, худой, с рваными движениями, постоянно мертвенно бледный, с глубоко запавшими глазами.

Я видел на одном из привалов, как он осматривал раны на груди. Все, что я мог сказать: они не заживают. Лишь немного стянулись края, в целом же они выглядели так же, как и раньше.

Да, путь ему давался нелегко, а ведь он должен был еще вести нас, тратить свою собственную силу на то, чтобы горы не поглотили четверых всадников, не сожрали, не похоронили заживо в своих скованных льдом владениях. В эти дни горы были к нам жестоки, как никогда. Они не делали поблажек никому. Уделом слабого была здесь неминуемая смерть.

Сколько раз я оборачивался, вслушиваясь в далекий гул у себя за спиной, сколько раз различал грохот осыпающегося снега. Сколько лавин сомкнуло свои челюсти у нас за спиной? Они не поймали нас лишь потому, что Мастер и Северный стояли на страже.

Вряд ли девочка Карин понимала это. Ее больше интересовали свои собственные

проблемы и ей было нелегко, но я ни разу не предложил ей помощи, потому что она не дала мне повода. Она умышленно отстранялась от нас, демонстративно молчала, за наше путешествие я не услышал от нее ни одного слова. Даже с Северным она не говорила, лишь кивала или мотала головой, и вскоре он вовсе перестал к ней обращаться.

Я знал о том, что интересовало Карин. Иногда я ловил ее мечтательные, направленные в небо взгляды. У меня не было сомнении: она искала драконов. Она была уверена, что ни Северный, ни Мастер не могут обходиться без своих крылатых змеев. Теперь я верил, что она думает, будто драконы подчиняются людям. Я видел это в ее презрительных взглядах, которые она бросала на лошадей. Когда же она смотрела на животных после созерцания неба, я видел в ее глазах нескрываемую ненависть.

Я мог с легкостью угадать ее мысли. Зачем мы еле тащимся? – думала она, глядя со злостью в спину Северного. – Зачем тратим драгоценное время? Зачем мы терпим все эти выходки природы? Почему подвергаем свои тела трудностям и опасностям пути?! Вы же маги! На вашей стороне драконы! Почему мы не мчимся на их спинах?! Почему они не пришли по вашему зову?! Наверное, вы слабы, маги… Я видел эти мысли, они были почти материальны, даже спина ее порой начинала выражать презрение, но маги словно не замечали ее отношения. Я убеждал себя, что она слишком мала. Я говорил себе, что это возраст, в котором веришь в могущество и силу, приходящие как по волшебству, в возможность изменить весь мир одним мановением, в свои собственные способности, в свою исключительность. Она еще слишком мала. Она много не знает. Знает ли она, на что ей придется пойти, чтобы "заполучить дракона"? Знает ли, что ей придется рискнуть жизнью? Что дракон никогда не подчинится ей? Ночной дракон говорил со мной. Нет, не я с ним, а он со мной. Он за короткие минуты нашего полета восстановил мою разбитую целостность и сказал столь мудрые вещи, что теперь я вспоминал об этом с восторгом и содроганием одновременно. Но это был не страх. Это было благоговение. Я восхищался Ночным… и я ненавидел его за то, что он был хозяином. Я знал, что единственным драконом, к которому буду относиться с уважением и даже дружеской любовью, останется лесной дракон. Если кончено мы доберемся до лежбища. Если конечно я выживу. Теперь мы отдыхали. Было еще светло, за пределами пещеры падал густой снег, так что в двух шагах уже ничего не было видно. Он мягко шуршал, скользя по камням у самого входа, нашептывал что-то тихое, убаюкивающее. Лошадей тоже ввели в пещеру, чтобы не оставлять их под снегопадом. Теперь в небольшой норе стало тесно, зато еще теплее. Карин сегодня отказалась от еды, чего я не одобрял, и устроилась на одеяле у костра. Она очень быстро уснула, ровно засопев. Мы не разговаривали и не потому, что кто-то запретил, а потому, что не особенно и хотелось. Я наелся досыта, жуя уже надоевшее жесткое мясо и с облегчением вздохнул. Было так тепло, что я снял куртку и стал устраиваться для сна, отстегнул с ремня нож и положил рядом под бок, как делал обычно, улегся и принялся вспоминать теплую, покрытую вереском равнину, хотя сытость уже навеяла на меня сонные чары. Маги тихо переговаривались, обсуждая пройденный путь, но тоже вскоре улеглись поодаль от костра и уснули. Время шло, а я так и не решил, что буду делать. Я обещал себе время пути, чтобы приготовиться к… тому, что меня ждет, но еще даже не приступал к этому. Улыбнувшись себе, я развернулся, улегшись на спину и подложив под голову руку. Северный был прав, постоянный контроль делал меня именно тем, кем я являлся. Мое отношение к происходящему стало прохладным и ровным, словно холод гор выстудил из меня все лишние эмоции. На самом деле, стоило обозначить проблему, и решение нашлось. Нет смысла думать, что наше поведение зависит лишь от физического. В понимании этого маги преуспели лучше других. С этими мыслями я и уснул. Карин не спала. Она терпеливо ждала, когда успокоится дыхание путников. У девочки были свои причины ненавидеть человека, которого маги везли к дракону вместе с ней. Демиана. Она знала на удивление точно, что возненавидела его, кажется, еще до того, как впервые увидела, еще до того, как из уст Северного узнала о его существовании. Узнала, зачем он нужен. Это было невозможно жить и знать, что он посягает на ее право стать хозяйкой дракона, обрести власть и силу, умение и понимание. Она выросла вместе с братом в бедности и злобе, балансируя на самой нижней ступени выживания. Их родителей убили раньше, чем девочка научилась хорошо говорить и это стало приговором для обоих детей. Если бы не семилетний мальчишка, выкормивший ее, сражавшийся для нее за еду и кров, она бы ни за что не осталась в живых. Брат заменил для нее родителей, он был единственным в мире человеком, который не мог предать или навредить. На Марса всегда можно было положиться и он знал обо всем, что происходило с Карин. Между ними не было секретов, а между их телами границы. Это была настоящая любовь, которую девочка познала даже слишком рано, но никогда не жалела об этом. Марс научил ее всему: воровать и скрываться, чтобы выжить, лгать и лицемерить. Карин прекрасно помнила свое детство, проведенное в Восточном Орге, но ничто не могло вызвать на ее губах счастливой улыбки. Только мысли о брате делали ее жизнь светлее. В двенадцать лет она уже знала, чем может заработать на пропитание женщина, если недостаточно ловка и не может обеспечить себя кражами. Законы города были жестоки, и даже она, маленькая и быстрая, верткая, будто крысенок, не раз попадалась на воровстве. Она сносила побои и насилие со стойкой яростью, взращивая в душе семя лютой ненависти к тем, у кого было благополучие и достаток. На тринадцатилетие, означавшее совершеннолетие, брат подарил ей необычный, показавшийся царским подарок: небольшой золотой медальон на тонкой, искусно сделанной цепочке, который она не снимала по сей день, хотя со смерти брата минула уже несколько лет. Она слишком хорошо помнила, как его убивали, жестоко и беспощадно, ожесточенно резали на куски, чтобы забрать единственное, чем он владел. Ее. Теперь от Марса остался лишь этот подарок, внутри которого лежала щепотка самого превосходного яда, о котором только слышали люди. Воющий лист убивал быстро и с такой же жестокостью, с какой готова была убивать Карин всех своих врагов. Она носила медальон с особой гордостью, осознавая, что брат вручил в ее руки власть над жизнью. В Восточном Орге, впрочем, как и в других мегаполисах, суицид был делом привычным, но Марс подарил ей яд с совершенно иной целью, словно намекая, что когда у нее появится враг, ни что не будет способно его спасти. Прошлое ранило воспоминаниями, преподнося, будто наяву, мысли об унижениях и боли, постоянном голоде и холоде человеческих поступков. Карин не была красива и это единственное, что спасало ее жизнь. Да еще хитрость, умение вызывать жалость и быстрота ног. Теперь Карин была особенно жестока, и принимала это как должное. Она научилась ставить цели и идти к ним, потому что некому было помочь ей добиться чего-то или просто выжить. У нее не было денег на лекарей и любая хвороба могла стоить девочке жизни, от того она закалила свое тело; у Карин никогда не было дома и она меняла углы, в которых ночевала, никогда не думая о завтрашнем дне. Мир перевернулся для нее с приходом Северного, и внезапно оказалась, что она может жить и делать то, что захочет. Здесь, в Форте, она впервые получила все желаемое без коварства и изнурительной работы. Она приходила и брала одежду и украшения, заказывала мебель и посуду, сделав свою комнату богатой и удобной. Живя за чертой нищеты, она тянулась ко всему, что могла взять и ею сразу же была очарована немолодая полная, и глупая женщина по имени Кларисса. Странно, что маги позволяли этой, назвавшей себя тетушкой Карины, толстухе столь много. Она была алчна и неумна, от чего сделалась удобным инструментом в умеющих манипулировать руках. Карин

была не по годам умна, она не подавала вида и раскрывала дурехе малозначащие тайны, посвящала ту в какие-то секреты, от чего доверие Клариссы лишь росло. Их объединила тяга к предметам роскоши, и здесь Клариссе не было равных. Она заплетала густые черные волосы Карин, добавляя в косы золотые и серебряные нити со сверкающими алмазными крошками, и девочка, глядя в зеркало и выслушивая восхищенные вздохи толстушки, смотрела на себя по иному. Считая себя дрянной крысой, теперь Карин одевалась в шелковые платья, оборачивала шею мехами и видела в зеркале совершенно иную, ослепительную молодую особу, перед которой приоткрываются необхватные возможности. Она видела неодобрение холодного мага, когда он входил и видел ее в обрамлении тканей, камней и мехов, резного дерева и кости. Особенно Северный был недоволен приходами Клариссы. Видя толстуху, он торопливо уходил. Тогда Карин это мало волновало, потому что она нашла Клариссе еще одно важное и нужное применение. Девочка не имела образования и не умела читать. Более того, она не хотела учиться этому искусству, выбрав толстуху для себя на роль чтицы. Кларисса много чего прощала Карин и та не раз задумывалась о том, в чем причина такой терпимости, но тут ответ был очевиден: у женщины не было собственных детей. В силу некоторых свойств характера, у нее не было и друзей, иные люди относились к ней с легкой неприязнью или снисходительным непочтением. И теперь Карин, сама не знавшая доброго отношения, тем не менее нашла в Клариссе подругу, которой никогда не доверяла своих мыслей или чувств. Вечерами она усаживала женщину на диван и та часами читала ей об истории Форта, перескакивая, когда девочка начинала скучать или капризничать; она продиралась сквозь листы магических трактатов, и ныла, что ей непонятен смысл прочитанного. Но как раз эти описания были Карин понятнее, чем пустые строки о прошлом. Манипулировать холодным магом так, как это выходило с Клариссой, не получалось. Он хотел от нее повиновения, и девочка охотно шла у него на поводу, заглядывала в глаза и искала ответного взгляда, но очень скоро поняла, что в магах она не отыщет той мужской части, которую проще всего использовать. Спустя совсем немного времени она и вовсе осознала, что дело не в Северном, а в ней. Маг относился к ней отстраненно равнодушно, не видя в ее фигуре женщины. Карин часто встречала мага с двумя обворожительными леди, а однажды, войдя в комнату без приглашения, была вынуждена смущенно ретироваться, обнаружив того в постели с обоими. Это ранило ее самолюбие, но здесь ее женские чары, вся ее хитрость и попытки казаться слабой, оказались бессильными. Если ей требовалась какая-то помощь, Северный делал лишь то, что должно, и не крупицей более, после чего уходил. С Карин он разговаривал всегда ровно, но не смотрел на нее, предпочитая отворачиваться, словно бы ему не нравилось то, что он видел. Это рождало в груди девочки лютую ненависть. Сделав последнюю отчаянную попытку понять, с какой стороны можно подступиться к холодному магу, Карин проследовала за ним к Оружейнику и наблюдала восхитительный и сильный бой мага со своим помощником. Ища пути к сердцу Северного, после ухода она решила поговорить с этим человеком, чтобы попытаться понять, что магу по вкусу, но была неприятно поражена и разочарована, когда Оружейник сказал ей, что он – главный учитель боя в городе. Разговор этот не дался ей легко. Старикашка был едок и липок, он копал слишком глубоко и лез туда, куда его не зовут. Он прорывался через преграды ее отстраненности с неприятной ловкостью и удивительной мягкостью, словно открывал в ней все новые и новые страницы. Тем не менее, умение женщины хранить свои тайны было ему не по зубам, но это была их первая и последняя встреча с Оружейником. Карин не увидела смысла водить с ним дружбу, потому что отчетливо понимала: себя использовать он не даст. А потом она узнала о том, что в Форт скоро прибудет человек из Гранд Сити. Второй человек для дракона. Тогда Карин вдруг с ужасом поняла из неохотных объяснений холодного мага, что никто не собирается вручать ей в руки власть и силу, что ящер, который непременно родится этой зимой, будет сам выбирать себе человека. Она боялась его прибытия и ненавидела ее. Она часто смотрела со стены на горы, представляя, как он погибает где-то там, среди обвалов и камней.

–Почему нельзя взять одного человека? – как-то спросила Карин, но Северный отмахнулся от нее как от глупой мухи:

–Потому что у дракона должен быть выбор, а у нас должна быть страховка.

–Мы оба подходим дракону? – не унималась девочка.

–Да, в той или иной степени вы оба ему не подходите, – холодно ответил маг.

–А третьего человека найти можно? – тут же спросила она.

–Нет, – заканчивая разговор, сообщил маг.

Карин была в бешенстве. Через Клариссу она узнала, что человек из Гранд Сити серьезно болен, что по пути он ревностно защищал свою свободу, глупо противясь силе магов, и от того получил страшный перелом позвоночника. Карин долгое время надеялась, что Демиан умрет. В конце концов, дракону нужен сильный и здоровый хозяин, к чему ему парализованный урод? Но мужчина оправился и тому причиной было необычайное искусство магов, которое еще более поразило разум Карин. Она во что бы то ни стало должна была получить эту силу и свободу, потому пришло время распорядиться ядом брата с умом. Выбрав время, она поднялась в башню пленника, и с непониманием оглядывала комнату, в которой не было ничего. Кларисса сказала, что мужчина уже поднялся с кровати, но здесь по-прежнему было пусто и убого. Он не может привнести в жизнь ничего благого, – подумала она с затаенной злостью. – Ему не место подле дракона. И я не буду звать его по имени, потому что не хочу ни знать его, ни запоминать. Он для меня всегда останется просто еще одним человеком, не заслужившим жизни. Просто мужчиной из Гранд Сити. Обследовав все, Карин без сожаления всыпала в вино весь Воющий лист и удалилась со спокойной душой. Она лишь могла надеяться, что мужчина выпьет вина тем же вечером, но также понимала, что он может отпить его и завтра… и через несколько дней. Тем не менее, она знала распущенность и свободу городов, и не сомневалась, что рано или поздно яд настигнет врага. Но ни на следующий день, ни день спустя ничего не изменилось. А потом, глубокой ночью она увидела свет на лестнице и застала Северного хмурым и задумчивым. Ледяной испуг коснулся ее сознание, зашептав, что ее маленький обман раскрыт. Маг был один и она решилась войти.

–Карин, девочка, – неожиданно ласково позвал ее Северный. – Иди сюда, расскажи, от чего ты хмуришься?

Это еще больше насторожило ее, но Карин не смела ослушаться. Она подошла, села у его ног, прислонившись плечом к его бедру, и тихо сказала:

–Я просто не привыкла к такой жизни, вот и все. Но прошу, скажите, что тревожит моего господина?

Северный вздохнул, погладил ее по голове.

–Чтобы понять мои тревоги, ты должна и понять то, насколько ты важна для дракона, – сказал он задумчиво. – И насколько важен для него Демиан.

Карин сжала челюсти, чтобы не застонать. Опять Северный говорит о человеке из Гранд Сити, верно отравленное вино было обнаружено и источник его раскрыт.

–Я понимаю, – не сдалась девочка.

–Тогда ты должна понимать, что случившаяся с ним беда меня беспокоит, – сказал маг и она почувствовала его задумчивый взгляд.

Он мертв, – подумала Карин. –Мертв!

–Сегодня он напился до беспамятства и натворил дел, которые недопустимы в Форте. Он глуп и норовист, будто баран, у мага ночи с ним столько хлопот…

–Что он сделал? – не понимая, спросила Карин.

–Прикоснулся к женщине, – пояснил Северный и девочка поняла его именно так, какой смысл вложил маг в эти слова. – Теперь его будут судить, наши законы не позволяют подобного.

–Его убьют? – с едва скрываемой надеждой спросила Карин, но маг лишь покачал головой:

–Его нельзя убить. Ты все же не поняла, насколько он важен, как важна и ты. Но ему причинят вред и наказание превратит его в жалкий кусок трясущейся плоти. Это не то, что я хотел преподнести родившемуся дракону. Сейчас он привязан у столба палача, но я просил Рынцу не ходить туда. Всему свое время…

Той ночью Карин спала особенно сладко, а под утро вскочила ни свет ни заря, чтобы посмотреть на пленника, которого ждала страшная расплата. Девочка укрепилась в своей ненависти к человеку из Гранд Сити, потому что слишком часто ее касались руки мужчин, которых она не желала.

Ее сердце было переполнено яростью и злобой, когда она, не сдержавшись, швырнула в жалкого, худого и болезненного на вид мужчину, подвешенного на потертых ремнях у столба, камень. И тот промах, который она совершила, будто кто-то в самый последний момент отвел ее руку, вызвал прилив желчной досады.