Жест Лицедея
Шрифт:
— Светочка Троцкая хороша. Хороша, чертовка. Я бы ей и сам засадил. Жалко нет на примете подходящей тушки. Ну такой, чтоб ей не стыдно было впереть.
Вот зачем это он сказал? Старый развратник. Просто так поделился своими хотелками? Вряд ли.
И времени моего он потратил изрядно. До ужина оставалось всего ничего, а нужно мне было многое успеть. Я поспешил в хозяйственное крыло, отыскал Пелагею Никоновну и выведал у нее, что Ирина Львовна больше всего любит на ужин. Внес в перечень названых блюд кое-какие коррективы и пожелал именно эти яства. Причем приготовить все это на час позже и подать
Когда приехала Ирина, я встретил ее в фойе и сообщил, что ужин состоится на час позже, меню утверждено мной и все будет подано в ее покои. И когда она приоткрыла ротик, чтобы высказаться, я добавил:
— Таково решение мужчины!
Она порозовела и, и было видно, что сдерживает смех.
Когда мы поднялись на этаж, она остановилась у поворота к себе и спросила:
— Саш, ну что ты такое задумал? Зачем это все?
— Я хочу сделать тебе приятное. Очень надеюсь, что преуспею в этом больше, чем Лапин, — ответил я, не спеша ее отпускать.
— Дался тебе Павел Иосифович. Ты в самом деле ревнуешь меня? Скажи правду? — она сделала шаг ко мне.
— Вся правда откроется в твоих покоях. Приду через час, — я развернулся и пошел к себе.
Было искушение выйти на тонкий план и заглянуть к ней. Но я этого делать не стал. Оставшееся время потратил на просмотр статей в журналах. Дочитал большую интересную статью в «Яркая жизнь» о госпоже Троцкой. И там ее сексапильная фотография — эти иллюстрации я стал называть фотографиями. Не знаю, как они делаются, но от обычных фото малоотличимы. Так вот, Светочке двадцать два года, и несмотря на столь молодой возраст, она — звезда не только российской прессы. Оказывается, в ее поклонниках очень влиятельный римский сенатор, и даже верховный жрец Тота из Александрии, пытается добиться ее расположения. Возможно все это светские сплетни. Но даже если так, в них наверняка имеется изрядная доля истины. Ведь она на редкость аппетитная самка.
Когда за окном стемнело и настало назначенное время, я взял бутылочку «Шепота Киприды», букет роз и пошел к Ирине Львовне.
Дверь в ее комнаты оказалась приоткрыта. На столике уже теснились заказанные мной блюда, поблескивали два хрустальных бокала.
— Уже прошел час? — она обернулась, стоя возле зеркала. — Я даже переодеться не успела.
— Больше всего ты мне нравишься в этом шелковом халате, — сообщил я, протягивая ей букет.
— Я не знаю, что сказать, Саш. Это какое-то сумасшествие, — она качнула головой, принимая цветы. — Большое спасибо тебе, но…
— Что «но»? — я поцеловал ее, едва касаясь губ.
— Сейчас, только цветы в вазу поставлю. И переоденусь, — она пошла в спальню.
— Ир… — я подошел к ней, когда она открыла шифоньер.
— Я переоденусь, выйди на минутку, — попросила она.
— Пожалуйста, останься в халате. Мне так нравится, когда ты по-домашнему. От этого ты мне кажешься ближе, теплее, — я обнял ее.
— Хорошо, — она чуть отстранилась и закрыла шифоньер.
— Все, идем к столу. Как я сказал, есть маленький сюрприз, — я повел ее, держа за руку. — Собственно вот, — я повернул бутылку вина этикеткой к Ирине. — «Шепот Киприды» именно кипрской винодельни. Так что я умею справляться не хуже Лапина.
Она взяла
— Саш, но как?! Скажи, где ты взял?! — одной рукой она держала бутылку, другой сжимала ворот моего халата, требуя ответа.
— Скажу, если признаешь, что я могу со многим справляться лучше его, — сказал я.
— Признаю. Да, ты лучше, — согласилась она и поцеловала в губы.
— Признай тогда, что ты меня любишь больше, чем его, — продолжил я шутливый наезд.
— А это вообще не обсуждается. Конечно, я тебя люблю больше! — ее глаза сияли. — Несравнимо!
— Любишь больше, как мужчину, — внес я важную поправку.
— Ну, Саш, это обязательно уточнять? — она наконец отпустила мой халат и признала: — Да, больше.
— Как приятно! Прошу к столу, — я пропустил ее к дивану.
Мы ели ее любимый марокканский салат и каре ягненка в кисло-сладком соусе. Пили вино. То самое, в котором шепот древней богини любви. Когда бутылка опустела, я сходил за второй, очередной раз удивив ее. Я целовал ее, и она позволяла гладить ноги, чуть выше коленей.
Мы курили возле окна, глядя на полную луну. А потом, я подхватил ее на руки и понес в спальню. Ирина такого точно не ожидала. Не ожидала, что во мне столько силы и решительности.
— Саша, пожалуйста, не надо, — слабо засопротивлялась она, когда я развязал поясок ее халата.
Я не ответил, лишь лег рядом, лаская ее выкатившуюся грудь.
— Саш… — она вздрогнула от касания моих губ к ее отвердевшему соску.
Очень медленно я стянул с нее трусики, задев несколько раз влажную складочку.
— Я не представляю, что будет дальше, — сказала она, смирившись и сама желая меня.
Я лег на нее, целуя в губы и раздвигая ее бедра своими. Тугая головка скользнула по ее щелочке, собирая влагу выстраданного желания. И я почувствовал, как часто бьется ее сердце в прижавшейся ко мне груди. Входить не спешил, желая насладиться волшебным предвкушением дольше. Окаменевший член с нажимом скользил по ее ложбинке, Ирина в нетерпении целовала меня в шею и сжимала пальчиками мои ягодицы. Наконец воин нашел вход. Неожиданно для нее. Она вскрикнула, выгибаясь.
Да, конечно, он большой! Знала ты это или нет, если воспитывала сусла с детских лет? С напряжением растягивая ее мокрую пещерку, он погрузился наполовину.
Она несколько раз выдыхала мое имя, со все большим жаром целуя мою шею, плечи. Я чувствовал, как подрагивают мышцы ее живота от моих пока еще слабых проникновений. Ох, Ирочка, как я долго этого хотел! Какая ты трепетная вся внутри! И узенькая в свои тридцать шесть!
Мне хотелось большего. Я подхватил ее под ягодицы, отрывая от постели. Она подогнула ножки, и закричала от неожиданной остроты ощущений. Еще бы, мой гигант тут же достиг ее глубин, упираясь в них, наполняя Ирину невероятной силы переживаниями. Я двинулся в ней чаще, размашистей, чувствуя, как пульсируют нежные стеночки ее пещерки. По ее отчаянным встречным движениям, почувствовал, что она на пике. Ира затряслось, царапая мою спину, стискивая меня бедрами. Чудесный оргазм, дополнил ее протяжный стон, и еще долгие содрогания, от моих толчков. Зарычав, я кончил тоже. В ее норке захлюпало от моего гигантского взрыва.