Жестокая Земля: Соло-Рекс
Шрифт:
— Никогда не думал, что простые люди, такие как мы с вами, могут создать столь сильное креативное поле, — угрюмо проговорил Уманский.
— Мы напуганы, — сказал Клов. — И разозлены. Мы мыслим, чувствуем и живем на пределе наших возможностей. Думаю, все дело в этом.
— Или в том, что серая мантия воздействует на наши органы чувств, вызывая иллюзии. Мира, который мы видим, нет.
— Но «соглядатай» тоже видит его, — возразил Клов. — А он — машина, а не живой организм.
— Времена, когда техника была объективна,
Тори проговорила, рассеянно сдвинув брови:
— Если мы не можем положиться ни на собственные глаза, ни на глаза «разведчика», то чему же тогда мы вообще можем доверять?
— Интересный вопрос, — хмыкнул Уманский.
— Я бы хотела получить столь же интересный ответ, — хмуро проговорила Тори.
— Черт! — выругался вдруг командор. — «Соглядатай» вышел из строя. Я потерял над ним контроль.
Уманский хотел что-то сказать, но тут Клов громко проговорил:
— Тени снова на месте!
— Да. — Уманский, глядя на асфальт, прищурил глаза за стеклами очков. — Послушайте, а может, они никуда и не исчезали?
— Но мы же видели, — сказала Тори.
Уманский пожал плечами и проговорил:
— Галлюцинации.
Тори, Джек и Клов посмотрели на него хмурыми взглядами. Уманский смутился.
— Понимаю, как дико это звучит, но тем не менее.
— Тени снова на месте, — повторил капитан Клов. «И почему-то это пугает меня больше, чем их отсутствие», — подумал он, а вслух добавил: — Вам не кажется, что в их конфигурации есть что-то неправильное?
— Они не кажутся мне странными, — сказал Уманский.
— Мне тоже, — подтвердила Тори. Поежилась и неуверенно пробормотала: — Но выглядят они почему-то зловеще.
И вдруг Клов с коротким вскриком рухнул на землю. Все произошло так стремительно, что никто ничего не успел понять, а уж тем более предпринять. Неведомая сила быстро потащила Клова по земле в сторону дворов, погруженных в тень. Извернувшись, капитан схватился за ствол деревца и отчаянно крикнул:
— Свет! Дайте свет!
И тут все поняли, что произошло, — одновременно и внезапно. Черная тень, обвив ноги Клова, пыталась утащить его прочь. Клов из последних сил держался за ствол дерева, по лицу его бежал пот.
— Ну! — хрипло крикнул он.
Тори сорвала с пояса фонарик, быстро подбежала к Клову и направила сноп белого света на тень. Тень с глухим утробным звуком отпрянула, словно свет фонарика обжег ее.
— Клов, что здесь…
Тори захлебнулась фразой и резко упала на землю, словно кто-то с силой дернул ее за ноги. Тень, подобно черной змее, обвилась вокруг ее горла.
— Посвети на нее фонарем! — крикнул Клов, пытаясь подняться.
Джек выхватил из футляра световую шашку, сорвал чеку и, что-то пробормотав, швырнул ее туда, где тени были гуще всего. Раздался хлопок, и всю площадку в радиусе пятнадцати метров залило ярким светом.
Тори, хрипло дыша и заслоняя глаза рукой, поднялась на ноги.
— Это… невероятно, — хрипло проговорила она. — Наши тени пытаются нас убить!
Пока шашка прогорала, путешественники встали рядом, спиной к спине, держа в руках фонарики. Наконец свет шашки померк, а затем и вовсе растворился в сумраке улицы.
Около минуты никто ничего не говорил. Каждый из путешественников с опаской смотрел себе под ноги. Наконец Клов прервал молчание. Он повернулся к Джеку, посмотрел ему в глаза и спросил:
— Что ты бормотал, Джек? Перед тем, как бросить шашку.
Джек, интуитивно поняв, что все закончилось, опустил фонарик и ответил:
— Я произнес молитву, Клов.
— Кажется, это спасло нам жизнь. Но почему ты решил обратиться к молитве?
— Я подумал, что если слова проклятия имеют здесь такую грозную силу, то слова молитвы должны обладать еще большей силой. Потому что в молитве есть благодать.
Уманский посмотрел на Джека.
— Командор, это звучит как бред, но в ваших словах есть что-то такое, что заставляет меня задуматься.
— Телеоник Моузес, который создал эту Клоаку, был религиозен, — сказал Джек. — В трудные моменты он обращался за помощью к молитвам. Думаю, поэтому сработала и моя молитва.
— Это похоже на правду, — после секундного размышления согласился Уманский. Он поправил треснувшие очки. — Думаю, та часть сознания телеоника Моузеса, которая пыталась противостоять разрастающемуся и воплощающемуся кошмару, каким-то образом закрепилась в Клоаке. Она все еще пытается противостоять.
— Лучик добра в царстве беспросветного ужаса, — пробормотала Тори.
— Что?
— Моя мать говорила так о частице Бога, которую каждый из нас носит в душе.
— В данном случае речь должна идти о частице здравого смысла, — уточнил Уманский. И добавил со вздохом: —…В беспросветном царстве подсознания. Коллеги, я призываю всех вас сохранять здравый смысл до конца нашей вылазки, даже если от него останутся одни лишь крупицы.
— Крупицы здравого смысла… — эхом отозвалась Тори. — Спасут ли они нас?
— А почему нет?
Тори посмотрела на Уманского рассеянным взглядом, нахмурилась и тихо произнесла:
— Если мы не можем доверять собственным теням… то кому вообще мы теперь можем доверять?
8
Клов снял ботинок с ноги и вытряхнул из него пыль. Затем снова надел ботинок и закрепил шнуровку.
— Значит, телеоника, который создал весь этот кошмар, зовут Моузес?
— Да, — ответила Тори. — Как ветхозаветного пророка, который беседовал с Богом на Синайской горе.