Жестокие игры мажора
Шрифт:
— Все хорошо, — глубокий мягкий голос успокаивает. — Здесь ты в безопасности.
Я не должна ему верить.
Но он достал меня из того ужаса и вернул к жизни.
И я действительно чувствую себя в безопасности рядом с ним. Почему? Он ведь главный источник моих мучений.
Но сейчас мне все равно.
Я обнимаю Багирова и, прижавшись лбом к его твердому плечу, всхлипываю и перевожу дыхание, которое постепенно приходит в норму.
А потом прижимаюсь еще крепче и устраиваюсь в его объятиях,
Отголоски истерики все еще прерывают мое дыхание, но странное чувство спокойствия такое реальное, что я хочу остаться в этом моменте как можно дольше.
Я даже не сопротивляюсь, когда он стягивает с меня толстовку, чтобы тепло быстрее проникло в мое дрожащее тело. Сейчас я слишком благодарна ему за то, что он рядом и отгоняет своим присутствием тени пережитого кошмара.
Я не знаю, сколько времени длится наше молчание, на самом деле мне совершенно неважно сколько. Главное, что все плохое позади. Если честно, со мной так давно не случалось панических атак, что я нахожусь в полнейшей растерянности.
Позже эта растерянность сменяется чувством стыда, потому что это настолько личное, что я никогда и ни с кем им не делилась. Кроме своего психотерапевта, который рекомендовал мне держаться подальше от глубокой воды.
И я держалась.
Но не потому, что было страшно, а потому, что после каждой панической атаки, которая не спрашивает, когда случиться, люди всегда смотрели на меня со страхом, отвращением или жалостью. Я не хотела ни того, ни другого. Я не хотела внимания…
А сейчас я боюсь посмотреть на Илая и увидеть в его глазах то, что привыкла видеть в глазах окружающих, которые становились свидетелями моих приступов.
Затаив дыхание, я осторожно поднимаю голову и смотрю на него снизу вверх, встречаясь с самой мрачной версией его взгляда. Настолько мрачной, что я не могу понять, какие эмоции прячутся в темноте глаз.
— Тебе лучше? — его глубокий голос вибрирует в твердой груди прямо под моими ладонями.
Все, на что меня хватает, – это слабый кивок.
Илай хмурится.
— У тебя талассофобия?
Я судорожно сглатываю и отвожу взгляд в сторону, не готовая к этому разговору. Но Багиров цепляет пальцами мой подбородок и заставляет посмотреть на него.
— Я хочу понять, что вызвало твой приступ.
— Я… я не знаю… — попытка заговорить причиняет боль в горле.
— Ты знаешь, — уверенно произносит он и, выпустив мой подбородок, убирает пальцами прилипшие к моему лицу волосы в сторону. — Просто не хочешь делиться со мной. — Его большой палец скользит по моим скулам и останавливается возле уголка моих приоткрытых губ. — Такая загадочная Ведьма.
13.1
Прерывистый вздох касается моих разбитых костяшек, когда я провожу большим пальцем по ее бледной нижней губе. Не знаю, какого черта я творю, но меня дразнит невинная реакция Алисы. И я повторяю это движение снова,
Даже находясь под горячими каплями воды, Ведьма все еще кажется дрожащей ледышкой. И, несмотря на то что дыхание постепенно приходит в норму, ее грудь продолжает судорожно вздыматься.
— Тебе холодно?
Моргнув своими большими глазами, Алиса мотает головой и одновременно пожимает плечами, будто сама не понимает своих ощущений.
— Ты должна расслабиться, — хрипло произношу я и, взяв ее дрожащую руку, кладу себе ладонью на грудь, ощущая, как вся она напрягается от моих действий. Я и сам не понимаю, зачем это делаю. Почему мне важно, чтобы она успокоилась. — Почувствуй мое дыхание.
Я глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю, крепче прижимая ее ладонь к своей груди.
Блядь.
Такое незначительное прикосновение, но оно чертовски меня возбуждает.
Мне следовало бы потрахаться, прежде чем запираться в душе с этой Ведьмой.
Алиса практически сразу сбивается с моего ритма. Быстро облизывает губы и, прикрыв глаза, снова пытается повторять за мной, но ее вдох выходит резким, а выдох неровным.
— Не торопись. Давай еще раз, медленнее, — произношу тише, чтобы она расслабилась и прислушалась ко мне.
Алиса пробует снова, но на этот раз смотрит на меня напряженным и в то же время растерянным взглядом. Она не доверяет мне.
Я хочу сказать Ведьме, что разделяю ее чувства, но решаю не мешать ее попыткам подстроиться под мое дыхание.
И постепенно она отвлекается от своего зажатого от стресса тела, концентрируясь на том, что происходит между нами. Тогда я начинаю замечать, как дрожь в ее теле утихает, а ладонь, которую я удерживаю на своей груди, наконец расслабляется. Алиса привыкает к моей близости и позволяет теплу проникнуть глубже.
— Медленно, — шепчу я, контролируя ее дыхание. — Вдох, — втягиваю носом воздух, вздымая грудь. — Выдох.
Она внимательно изучает мое лицо и, следуя монотонным указаниям, ерзает, сидя на мне, вряд ли отдавая себе отчет в том, как на меня действуют движения ее бедер.
— Чтобы ты не скрывала от меня, я все равно это из тебя вытяну, Ведьма, — уверяю ее спокойным тоном. — По-хорошему или по-плохому, выбор за тобой.
Я опускаю руку на ее бедро и чуть сжимаю, движимый азартом телесного контакта. И теперь дыхание Алисы затрудняется по другой причине.
Как и мое.
Перемещаю ладонь выше, наблюдая, как меняется ее лицо, когда я забираюсь под рубашку и касаюсь ее плоского живота.
— Что ты… — тихий голос Алисы обрывается и она распахивает рот, одновременно с тем, как я провожу большим пальцем по резинке пижамных штанов.
Я жду, что она остановит меня, но Ведьма, вцепившись в мои предплечья, лишь хлопает ресницами и пытается не задохнуться в клубящемся вокруг нас паре, пока я трогаю ее гладкую и нежную кожу.
Мне нравится, как она покрывается мурашками.