Жестокие игры мажора
Шрифт:
Но я не могу уложить ее в кровать мокрой. Поэтому стягиваю с худых плеч прилипшую к телу рубашку и бросаю на пол, укладывая Ведьму на матрас.
Она сразу же ложится набок и сворачивается калачиком в поисках тепла. И тогда я вижу вероятную причину ее попыток удержать на себе рубашку, как щит.
Вдоль спины змеятся три кривых шрама.
Она стыдится их.
Ненавидит эту часть себя и усердно скрывает от окружающих.
Теперь я понимаю, почему в тот день под рубашкой на ней был топ. Но я не хочу
Единственное, что я испытываю при виде бледно-розовых полос на нежной коже — злость.
Мне отлично известно, что подобные следы делают с тобой и что за темноту в себе скрывают.
Но я достану из Ведьмы и это, прежде чем покончу с ней.
Накинув на нее одеяло, я практически вылетаю из комнаты, охваченный эмоциями, которые душат меня.
Захлопнув за собой дверь, я не возвращаюсь на вечеринку.
Вместо этого поднимаюсь на крышу и, достав пачку сигарет, закуриваю одну и выпускаю густое облако дыма в небо…
Глава 15
Что-то теплое щекочет мое лицо, и я медленно открываю глаза, но тут же зажмуриваюсь, неготовая встретиться с яркими солнечными лучами.
Не припомню, чтобы они падали на мою кровать. В нашей комнате одно окно, а сплю я на противоположном кон…
Подождите.
Я вздрагиваю и распахиваю глаза, ожидая увидеть свою комнату в общежитии, но вместо этого несколько долгих секунд изучаю огромное панорамное окно и шторы, напоминающие мелкие сети для рыб.
Это не моя комната.
И я не в общаге.
Я подскакиваю, но проваливаюсь в мягком матрасе.
Мое дыхание учащается, пока я судорожно поворачиваю голову по сторонам и натыкаюсь взглядом на мужскую фигуру, развалившуюся в кресле.
Я не вижу его лица из-за козырька кепки, который натянут до квадратного подбородка. Но мне достаточно выглядывающих из-под футболки татуировок.
Багиров.
А когда он щелкает по кепке пальцем, откидывая козырек с лица, дышать становится еще труднее.
Теперь он смотрит на меня.
И я не сразу понимаю, почему его обжигающий взгляд опущен ниже моего лица.
Боже!
Рассеянными движениями я натягиваю на себя одеяло и поджимаю колени к груди, с ужасом понимая, что полностью обнажена.
Я отворачиваюсь и прикусываю нижнюю губу. До острой боли. Чтобы хоть немного приглушить разгорающееся чувство стыда.
Смотреть на него больше не хватает мужества.
— Поч… — мой голос слишком сиплый, а в горле сухо, поэтому мне приходится прочистить его, прежде чем я наконец задаю свой вопрос: — Почему я здесь?
На самом деле я не хочу знать ответ. Все, что я помню – темная и холодная вода, которая душит меня.
Дальше все как в тумане…
Редкие кадры пробиваются сквозь клубящийся пар, но я зажмуриваюсь и прикусываю губу сильнее. Я не хочу вспоминать. Не хочу.
— Ну что? Твоя память
Но это не заставляет меня посмотреть на него.
Вместо этого я пытаюсь понять, что могла сделать не так, из-за чего он стал куском льда.
А потом я вспоминаю то, что наговорила ему на заднем дворе, прежде чем моя жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов и человек, который мучил меня, стал моим спасителем…
Но на моменте, когда воспоминания доходят до душевой, я снова все обрубаю. Вот только фрагмент, где я трусь об его большое сильное тело, успевает обжечь жаром стыда… и не только. Боже. Нет. Я не буду об этом думать.
Я не соображала, что делаю.
Покачав головой, с разочарованным стоном я упираюсь лбом в колени и поджимаю пальцы на ногах.
Мне не могло это понравиться.
Я должна была остановить его.
— Ты нечестно… — сглатываю, — ты воспользовался мной, — шепчу я, одновременно осуждая себя. Вместо того, чтобы поблагодарить Багирова, я предпочитаю обвинить его.
Внезапный глубокий смех вызывает ворох мурашек, и я поворачиваю голову, смотря на него сквозь завесу спутанных волос.
— Ты ненавидишь себя за это, так ведь? — Илай отталкивается от спинки кресла и облокачивается на колени. — Ненавидишь за то, что сама этого хотела. За то, что я не принуждал. Ты хотела меня, Ведьма, и не смогла остановить себя. Ты ненавидишь свое тело, которое, в отличие от своей хозяйки, более благодарно и отзывчиво. Ты можешь даже ненавидеть меня, но это больше не поможет тебе сопротивляться. Твоя киска умоляла меня о большем…
— Хватит, — сдавленно шепчу я и отворачиваюсь пылающим лицом к окну, а, когда сквозь шум в ушах слышу, как он встает, моментально напрягаюсь.
Не выпуская из рук одеяла, я судорожно обматываюсь им, как можно крепче сжимая на груди, и, осторожно поднявшись с кровати, тут же разворачиваюсь к Багирову.
Я тяжело дышу, проклиная каждый его шаг, сокращающий расстояние между нами, и осторожно пячусь назад.
Он, как насытившийся хищник, неспешно огибает кровать, а я, запутавшись в одеяле, с визгом заваливаюсь назад, но от падения меня спасает твердая хватка.
Багиров сжимает мое предплечье и рывком возвращается в вертикальное положение.
— Ты вечно ищешь проблем на свою маленькую задницу?
Сдув с лица прядь волос, я едва справляюсь с дыханием, смотря на него из-под ресниц и пытаясь одной рукой удержать одеяло на груди.
— Выйди отсюда, — пытаюсь казаться уверенной. — Мне нужно переодеться!
— Думаешь, я вчера ничего не разглядел? — Багиров лениво ухмыляется уголком губ, опуская взгляд ниже моего лица. — Я не только разглядел. Твои соски определенно созданы для моего рта.