Жестокие игры мажора
Шрифт:
Все.
Дыхание. Прикосновения. Мурашки. Импульсы. Даже тепло, разливающееся под кожей, – другое.
— Для своего дерзкого язычка ты очень труслива, Ведьма, — его голос тихий, но такой жесткий, что я должна принять это за предупреждение.
Но если я не сделаю хоть один взрослый поступок, он так и будет смотреть на меня как на глупую наивную девчонку, которая не может даже соврать правдоподобно, не то что поцеловать…
Боже. Ну почему в моей голове все так просто, а в реальности – сплошные муки?
К
Это всего лишь поцелуй.
Ничего сложного.
А он – всего лишь парень.
Осторожно, не чувствуя уверенности, я снимаю с него кепку и, убрав ее в сторону, обнимаю ладонями его мощные острые челюсти, ощущая, как мои пальцы подрагивают от неловкости.
Господи, соберись.
Такими темпами он никогда не поверит, что я умею целоваться.
Втянув носом воздух, я собираю остатки мужества, приближаюсь к его лицу и… целую.
Илай не отстраняется, не пытается ответить мне или потрогать меня. Вообще ничего. Он замер. Как статуя.
В отличие от моего ванильного сердца, которое избивает грудь изнутри, пока мои губы прижимаются к мягким и теплым, но безответным губам Багирова.
На мгновение я мешкаю, не зная с чего начать. Но я ведь уже начала…
Прижимаясь к закрытому рту, я несмело обхватываю его нижнюю губу и оттягиваю ее, чувствуя, как внизу живота зарождается и начинает расти горячий шар.
Багиров не реагирует.
Его рот остается закрытым, и он не целует меня в ответ. Единственная перемена, которую я чувствую, – его тело, превратившееся в камень.
Я повторяю движение, несмотря на то что мои губы горят, будто я целую огонь.
Но он снова не отвечает мне.
Я делаю что-то не так? Все настолько плохо?
Горечь обиды и глупого стыда скапливается во рту. Достало. Я нервно сглатываю и провожу языком по его губам, пробуя вкус, который затмевает всю предыдущую горечь.
Уже смелее я обхватываю губами его верхнюю губу и нерешительно тяну ее на себя, чтобы лизнуть языком.
По крайней мере, такие поцелуи я видела в мелодрамах. Не знаю, насколько эффектно это в моем исполнении. Неважно.
Придерживаясь этой же тактики, я снова целую Багирова, но на этот раз смелее, в надежде, что почувствую отдачу, но его губы остаются неподвижны.
Я пытаюсь углубить поцелуй, но это равносильно тому, что целовать долбаную статую!
Разозлившись, я крепче впиваюсь в его лицо пальцами и толкаю язык ему в рот.
Вкус мяты, немного табачный и его собственный тут же взрываются на моих рецепторах. Я хочу еще и уверенней раздвигаю его губы языком, пока прерывистый вздох не срывается с моих губ тихим стоном. Черт…
Я чувствую, как на затылке вспыхивает жжение, прежде чем понимаю, что меня оттягивают назад за волосы.
— Если ты не хочешь, чтобы я лишил тебя девственности на обочине дороги, слезь с
Наверное, я не могу здраво мыслить. Или все дело в эмоциях. Но я совершенно не контролирую то, что слетает с моего языка.
— А что, ты собираешься сделать это в особенном месте?
Я облизываю свои губы и пьянею от его вкуса на них. Мне жарко. Думаю, если я сейчас посмотрюсь в зеркало, то увижу насыщенно-красное лицо. Это мой первый осознанный поцелуй. И он очень похож на наркотик.
Потому что мне хочется еще.
И плевать, что он не ответил.
Сейчас его действия кажутся куда более важными.
Багиров с минуту молчит, испепеляя меня жестким взглядом.
Я чувствую, как под пальцами сжимаются его мускулистые челюсти. И почему-то я радуюсь этому движению, как маленькой победе.
Но радость заканчивается, когда Илай освобождает мои волосы от собственнической хватки, приподнимает меня и скидывает обратно на место.
Я теряю тепло его большого тела так стремительно, что сердце разгоняется до предела, чтобы поддержать температуру, при которой оно плавилось.
Медленно сглатывая, я устраиваюсь на своем сидении и наблюдаю, как его челюсть сжимается еще раз.
Он качает головой, а затем подается вперед и заводит машину.
— Ты плохо на меня влияешь, Ведьма, — бросает он грубо и, не глядя на меня, трогается с места.
Остаток дороги мы проводим в тишине. Я пытаюсь отвлечься на музыку, которая играет фоном. Только ничего не могу поделать с тем, что то и дело разглядываюего длинные пальцы, испещренные татуировками.
Но когда мы въезжаем в город, мое уравновешенное состояние начинает снова вытеснять знакомое напряжение.
Он паркуется у общежития. Машину не глушит. И это добавляет неловкости всей ситуации.
Что я должна ему сказать? Спасибо, что подвез? Но я и увозить не просила. Пока? Было классно, что ты не поцеловал меня в ответ?
— Чего-то ждешь, Ведьма?
Я вздрагиваю и чувствую, как быстро румянец расползается по лицу жаром.
— Спасибо, — бубню я первое, что попадается на язык и, отстегнув ремень, открываю дверцу, вот только выбраться я не успеваю.
Багиров сминает капюшон моей толстовки в кулак и дергает обратно.
Я взвизгиваю, но не успеваю возмутиться, как мое горло обхватывает пятерня и на губы обрушивается поцелуй, который доводит меня за считанные секунды до асфиксии.
Он доминирует.
Его большие руки снова заставляют меня чувствовать себя крошечной и беспомощной.
Но я все равно сжимаю толстовку на его груди и пытаюсь дышать, пока его язык проскальзывает в мой рот так, будто он хозяин этого места.
Этот поцелуй, как и всегда, полон безумия. Я пытаюсь поспеть за ним или подстроиться, но это невозможно.