Жестокие игры
Шрифт:
«Он слишком близко». У Эдди в горле встал ком, а кожа покрылась холодным потом.
– Неоплодотворенными! – выпалила она, ткнув его в бок локтем.
И бросилась к желтым окнам закусочной, словно моряк с затонувшего корабля, когда видит маяк: в нем вспыхивает надежда, и он плывет к спасительным берегам.
Джек с Делайлой стояли рядом и резали лук: после обеда толпа посетителей поредела, и они воспользовались моментом, чтобы сделать заготовку для завтрашнего супа. От лука у Джека щипало в носу, на глазах выступили
– Она умерла прямо здесь, – сказала Делайла. – Вошла, отругала Роя и упала на пол.
– Но это не ее вина, что Рой положил на тарелку не тот заказ. Делайла искоса взглянула на собеседника.
– Неважно. Рой был слишком занят, так все навалилось, и не собирался выслушивать замечания еще и от Маргарет, поэтому просто ответил: «Хочешь горошка? Вот твой чертов горошек!» – Я бросил в нее кастрюлю. – Делайла сложила нарезанный лук в ведерко. – Он не хотел ее бить. Он просто вспылил. Но, похоже, для Маргарет удар оказался слишком сильным. – Она протянула Джеку еще одну луковицу. – Врач сказал, что у нее сердце было, словно тикающая бомба, готовая взорваться в любую минуту, оно бы все равно остановилось, даже если бы они с Роем не повздорили. Говорят, что в тот день перестало биться ее сердце, но на самом деле мне кажется, что это остановилось сердце Роя. Всем известно, что в случившемся он винит только себя одного.
Джек задумался о том, насколько, должно быть, тяжело жить, зная, что во время последнего разговора с женой ты бросил в нее чугунную кастрюлю.
– Достаточно одной секунды, чтобы вся жизнь перевернулась с ног на голову, – согласился Джек.
– Какая глубина мысли для обычного посудомойщика! – Делайла искоса взглянула на него. – Откуда ты приехал?
Рука Джека соскользнула, и он порезался. Из раны хлынула кровь. Он поспешно отдернул руку, чтобы не запачкать еду.
Делайла засуетилась вокруг Джека, протянула ему чистую салфетку, чтобы остановить кровь, и настояла на том, чтобы он подержал руку под струей воды.
– Ерунда, – заверил Джек. Он поднес палец ко рту и пососал порез. – Должно быть, Эдди пришлось нелегко.
– Что? Ты имеешь в виду смерть матери? По правде сказать, у нее хоть появилось, чем себя занять. После Хло. – Делайла взглянула на Джека. – Ты знаешь о Хло?
Джек слышал, как нежно и ласково Эдди разговаривает с Хло, – настоящая любящая мать.
– О ее дочери, да? Пока нам встретиться не довелось, но, похоже, она живет где-то в доме.
– Хло была дочерью Эдди. Она умерла, когда ей было десять. Эдди была просто раздавлена. Она два года провела взаперти в своем доме, в одиночестве, в окружении лишь собственного горя. Пока не умерла ее мать и Эдди не пришлось заботиться о Рое и взвалить на себя закусочную.
Джек настолько сильно прижал салфетку к порезу, что почувствовал биение собственного пульса. Он подумал о тарелке, с которой стащил сегодня картошку. О тарелке, полной нетронутой еды. Вспомнил, как несколько раз слышал, что Эдди разговаривает с девочкой, которой не существует.
– Но…
Делайла подняла руку.
– Знаю. В округе считают, что у Эдди поехала крыша.
– А вы так не думаете?
Повариха несколько секунд покусывала нижнюю губу, не сводя глаз с перевязанной руки Джека.
– Я считаю, – наконец произнесла она, – что у каждого свои призраки.
Перед тем как выключить печь и уйти с Дарлой, Делайла сделала Джеку бутерброд. Сейчас он сидел на стуле, рядом с местом Хло, и наблюдал за тем, как Эдди готовит закусочную к закрытию. Она переходила от столика к столику, подсыпала в сахарницы сахар и доливала в бутылочки кетчуп, двигаясь в такт рекламе по телевизору.
Со свидания она пришла молчаливая и расстроенная. Настолько расстроенная, что сперва Джек подумал, что она все о нем узнала. Но видя, как ожесточенно она взялась за работу, он понял, что это обыкновенное самобичевание: как будто она обязана работать в два раза прилежнее, чтобы компенсировать несколько часов отдыха.
Джек поднес гамбургер ко рту и откусил. Эдди уже принялась за солонки, досыпая туда рис, чтобы соль не слеживалась. Из телевизора через встроенные колонки донеслась музыкальная заставка к викторине «Рискуй!», и Джек, сам того не замечая, собрался. В студии в безукоризненном костюме появился Алекс Требек. Он поприветствовал троих участников и указал на табло, где вспыхнули категории первого раунда.
«Люди научились обрабатывать этот металл в 1500 году до Р. X.».
– Железо, – произнес Джек.
Один из участников нажал кнопку.
– Железо, – повторила женщина слова Джека.
– Верно! – воскликнул Алекс Требек.
Эдди посмотрела на Джека, потом на телевизор и улыбнулась.
– Любишь викторины?
Джек пожал плечами.
– Наверное.
«В 1950-х годах эта калифорнийская компания стала первой винодельческой компанией, самостоятельно изготавливающей бутылки для своей продукции».
– «И-энд-Джей Галло».
Эдди поставила на стол солонку, которую держала в руках.
– Ты не просто любишь викторины, – сказала она, останавливаясь у Джека за спиной, – ты настоящий знаток.
«Девять из двенадцати глав этой библейской книги посвящены мечтам и видениям в Вавилоне».
– Книга пророка Исайи? – предположила Эдди.
Джек покачал головой.
– Даниила.
«В оригинальном еврейском написании каждая новая строка трех частей его «Плача» начинается с новой буквы, начиная с первой "алеф"».
– «Плач Иеремии».
– Ты хорошо знаешь Библию, – заметила Эдди. – Ты что, священник?
Джек невольно рассмеялся.
– Нет.
– Какой-нибудь профессор?
Джек прикрыл рот салфеткой.
– Я посудомойщик.
– В таком случае кем ты был вчера?
«Заключенным», – подумал Джек, но опустил глаза и сказал:
– Просто человеком, который не любил делать то, что приходилось делать.
Она улыбнулась, удовлетворенная ответом.