Жестокие истории. Сборник рассказов и повестей
Шрифт:
Когда солнце зашло, они, поднявшись вдоль маленького ручейка повыше в горы, расположились на ночлег. Сверху над их стоянкой, вступая каменным отрогом в лесной массив, спускались серые отвесные скалы, а снизу и впереди видна была широкая лесистая долина, по горизонту окружённая высокими голыми, изломанными хребтами...
Сергей остановился неподалеку от ручья, скачущему по спрятанному в раскидистом папоротнике, между покрытыми мхом валунами, руслу. Попив воды, он вытер уже ставшие щетинистыми, шершавые щёки и приказал:
– Здесь будем ночевать, -
Молодые послушно закивали, не решаясь расслабиться.
– Спим по очереди, - продолжил Сергей.
– Один, обязательно будет сидеть на стрёме, - он невольно улыбнулся, поняв, что говорит совсем не по-армейски.
– Устроимся здесь, - и Сергей показал на скальный уступ, с которого хорошо были видны леса в обе стороны долины.
– Если что увидите или услышите, сразу не стреляйте, а в начале определите, что это. Тут оленей много и они ночью могут ходить и трещать ветками...
И вообще правило, которое вам надо запомнить: - Стрелять можно только по видимой цели...
Сергей сделал паузу, посмотрел на солдат, правильно ли они его поняли, и продолжил:
– Сменяться будем через час... Первым заступает Петров, вторым - Бондарь, потом Хвир. Я встану в дозор часа в два, а уже в три будем потихонечку выступать... У кого с башмаками проблемы, сделайте стельки из травы. Ложитесь все рядом - так теплее...
Сергей отошёл чуть в сторону нарвал травы и часть подстелил под себя, а часть оставил, чтобы прикрыться ночью. Молодые без команды сделали так же, хотя все зверски устали и двигаться совсем не хотелось...
... Петров, подхватив автомат, ушел на пост к скале, а остальные легли вплотную друг к другу и почти сразу уснули. Сергей, угревшись тоже чутко задремал, но изредка открывал глаза осматривался и снова закрывал их...
Он во всех подробностях вспоминал прошедший день, и невольно покачивал, ещё неловкой и тяжёлой после контузии головой...
Воспоминания, раз за разом возвращали его к той поляне перед пасекой, и раз за разом, он слышал вопли, обезумевшего от страха Анедченко...
"Казалось бы, после всего, что я пережил за свою жизнь: и войну в Афгане, и смерть товарищей, и бандитский беспредел в лагерях, - мог бы, наверное, уже и разочароваться в жизни, а ведь на самом деле этого нет, и надеюсь, что долго ещё не будет"...
Ему вдруг, вспомнились Питерские хулиганы, и странно, что он о них подумал почти с нежностью.
"Ведь они были свои, хотя и мерзавцы и негодяи... И ведь, вполне может быть, что кто-то из них сегодня служит в армии и может быть находится здесь в Чечне, и может быть так же как мы, воюет с боевиками, которые и для него стали бандитами, которые пытаются развалить нашу страну, нашу родину, которая называется Россией... Мы с ними с этими хулиганами "одной крови" и придётся, я могу умереть за таких как они, несмотря на их "бандитские понты" и пьяный гонор...
Услышав тихий шум в траве неподалёку, он отвлёкся, но, убедившись, что
"Ещё пять лет назад, скажи мне кто, что я стану российским патриотом, я бы расхохотался. Но сегодня, я и есть патриот, потому что думаю о своей стране, как о самом родном месте в мире...
Пусть пока не всё нравится, в том, что делают и говорят и российские политики и простые русские люди, но именно эта война, обнаружила во многих молодых ребятах, эту, до поры до времени скрытую любовь к своей стране и своему многострадальному народу"...
Сергей лежал, расслабившись и постепенно приходила дремота, захватывающая и мозг и тело.
"Подремать бы, - подумал он, - завтра будет трудный день, и надо хотя бы немного отдохнуть". Он зевнул и, подогнув колени поближе к подбородку, заснул, осторожно и чутко, как спят дикие звери, уже перед недалёким рассветом...
... Петров, устроившись поудобнее, прислонился спиной к теплому ещё камню, первое время напряжённо вглядывался и вслушивался в окружавший его лес... Где-то, на другой стороне долины затявкал, а потом завыл шакал и из другой части леса ему ответил другой....
Деревья кругом, казалось, стояли высокой непроходимой стеной и невольно рождали чувство тревоги и опасности, могущей просочится или перескочить через неё...
... Через время, он, глядя на тёмный, загадочный лес, начал вспоминать свои детские походы в далёкие леса, речку, петляющую по широкому болоту, высокие берега, поросшие осокой и развалины бывшей колхозной конюшни, с полу-обвалившейся крышей, в тёмных углах которой гнездились летучие мыши. Они, на закате солнца, вылетали из своего убежища и неслышно носились над болотом, то, проявляясь на фоне ещё светлеющего неба, то, пропадая во тьме наступающей ночи.
У костра было тепло и уютно, хотя старшие ребята, чтобы напугать младших, начинали рассказывать разные страшные истории о домовых, живущих в бабушкиных сундуках, или о привидениях появляющихся на кладбищах в длинные лунные ночи.
Вдруг, Петров услышал какое-то движение в кустах за ручьём. Там что-то треснуло, и казалось зашевелилось. Петров крепче сжал автомат и, стиснув зубы, до вибрации в ушных перепонках, стал вслушиваться.
Но звук больше не повторялся и Петров постепенно успокоился, хотя подумал, что здешний лес, теперь на всю жизнь останется для него враждебным, как и его обитатели, и даже люди, живущие в этих местах.
Чеченцы, после всего увиденного и услышанного о них, в его сознании сохранятся как враги, которые не просто убивают, как это и бывает на каждой войне, но ещё и убивают зверски, отрезая головы, носы и уши, тем самым, стараясь деморализовать молодых солдат своей жестокостью.
Однако в ответ, они вызывают только ненависть и жестокость со стороны федералов.
Петров спросил сам себя: "Тогда зачем они это делают? Или не знают, не ожидают ответной реакции?.. Или они нас так горделиво презирают, что уже и за мужчин не считают?"