Жестокие истории. Сборник рассказов и повестей
Шрифт:
Наконец, Сергей поднялся, прошёл к молодым, которые уже тоже не спали, а дремали, стараясь согреться. Сергей слегка улыбнулся, увидев, что они лежали, тесно прижавшись друг к другу и напоминали щенков, впервые оставшихся без матери и потому ищущих поддержи и тепла.
Тронув за плечо Петрова, он негромко проговорил:
– Подъем братва, - и эти трое сразу зашевелились, протирая глаза, начали зевать во весь рот, озираясь и подрагивая от предутренней прохлады.
Когда молодые поднялись на ноги, он приказал им пойти к ручью и умыться холодной водой, чтобы разогнать дремотное состояние, а сам разбросал подстилку
Когда молодые вернулись, Сергей приказал осмотреть оружие и прикрепить на поясе гранаты. Потом заставил их попрыгать, проверяя, чтобы ничто не бренчало и не звенело во время движения.
Осмотрев каждого, Сергей шагнул вперёд, жестом показал Петрову, чтобы он вновь занял место замыкающего и, неспешна, стал спускаться к ручью. Начинался долгий, опасный путь, возвращения в свою часть, где, может быть, их уже числили убитыми...
Остальные произведения автора можно посмотреть на сайте: www.russian-albion.com
или на страницах журнала "Что есть Истина?": www.Istina.russian-albion.com
Писать на почту: russianalbion@narod.ru или info@russian-albion
Июль 2009 года. Лондон.
ПЕРЕСТУПИТЬ ЧЕРТУ. Повесть
"Зло - это недостаток добра". Святой Августин
...Родился Сергей в небольшом городишке Нечерноземья. Отец его работал на стройке, бригадиром, был упрям, работящ и пьющ. Мать Сергея, после его рождения, заболела чем-то тяжелым и неизлечимым, и всю оставшуюся жизнь мучилась...
Сергей рос вежливым, послушным ребенком, но иногда раздражался истеричными приступами, после которых несколько недель приходил в себя, переживая и стесняясь всего происшедшего. В момент приступа он терял над собой контроль, кричал, плакал, бил посуду или швырялся всем, что подворачивалось под руку.
Вырастая, Сергей все больше старался контролировать свои мысли и поступки, сделался холодным и скрытным. Он стал выделяться среди сверстников упорством и тяготением к суперменству: вдруг он ни с того - ни с сего уходил в лес один на неделю с минимумом еды, то вдруг на спор не спал больше трех суток, похудел, возбудился и стал слышать голоса, которые требовали, чтобы он спрыгнул с крыши двухэтажного дома.
Родители встревожились и вызвали тайком от Сергея врача скорой помощи. После укола снотворного Сергей проспал больше суток, проснулся здоровым, но голоса иногда тревожили его с той поры. Об этом он старался никому не рассказывать.
После седьмого класса Сергей по настоянию родителей поступил в вечерний техникум, проучился там два года, бросил и пошел работать на стройку к отцу.
К восемнадцати годам он совершенно поверил, что жизнь не удалась, что его сверстники
Забирали его в ноябре. Как всегда родители устроили проводы, на которых присутствовали родственники, друзья...
Продолжила молодежь гульбу в женском строительном общежитии. Сергей напился до отупения и отравился нещадно: всю ночь и все утро его тошнило и рвало желчью, он похудел, потемнел лицом, осунулся...
На сборном пункте гомонящая бестолковая толпа подростков пела песни под гитару, материлась и украдкой плакала пьяными слезами.
Потом всех повезли на автобусах на вокзал. Сергей тупо смотрел перед собой, внутренне собравшись, ожидал очередного приступа тошноты, потел и бледнел, и потому ничего не замечал вокруг.
Когда их посадили в вагоны, он, в окно вяло помахал рукой плачущей, постаревшей матери, ушел в свое купе и лег на полку, закрыл глаза, страдая и жалея себя...
...Он боялся и не любил многолюдного общежития, хотя, за последние годы число его знакомых увеличилось, но друзей было трое. Уравновешенный и сильный Флеров, эмоциональный, порывистый Демин и чуть простоватый, но уверенный в себе Лопатин. Все остальные же были естественным фоном его юношеской жизни: приятели друзей, знакомые этих приятелей, знакомые знакомых... Он как-то подсчитал, что знают, как его зовут, точнее его фамилию, человек около двухсот. (И конечно при случае он мог всегда уйти, затвориться, уединиться дома).
А сейчас, он это чувствовал, наступает пора, когда хочешь-не-хочешь, а надо будет с утра до вечера жить среди людей не только мало знакомых, но и малоприятных, однако насильно загнанных в одну кучу и принужденных сосуществовать в ней...
На третьи сутки Сергей вышел на одной из станций, купил яблок, румяных, крепких, ароматных, и съел их за раз килограмма два, и отравление кончилось. Все это время он сидел и читал книгу, а вокруг бурлила жизнь: на станциях самые отчаянные выскакивали из вагонов и просачивались сквозь цепи дежурных, мчались в привокзальные магазины.
Потом, гремя бутылками спиртного в сетках или сумках, почти с разбегу заскакивали в уходящий поезд. И начиналась гульба. Пили, хвастаясь друг перед другом, потом, напившись, дрались зло, но неумело, блевали в туалетах, расшибали лбы о жесткие углы плацкартных полок, матерились, играли в карты...
Сергей наблюдал это издали. В его купе собралась спокойная компания - деревенские рассудительные ребята, немного напуганные многолюдьем. Только один белобрысый крепыш с верхней полки уходил куда-то в дальний конец вагона и появлялся к полуночи, попахивая водкой и чуть шатаясь. Матерясь, он влезал на свое место и засыпал с храпом и заглатыванием горькой, липкой слюны.
Но однажды белобрысый пришел среди дня, влез на полку и, забившись в тень к стенке, притих, отвернувшись.
Через некоторое время из глубины вагона, приближаясь, раздался шум и наконец, в купе ввалилась компания матерящихся, решительно настроенных "хлопцев".
– Ах, ты, сука!
– выкрикнул один из них и, ухватив белобрысого за шиворот, сдернул его на пол с шумом и грохотом.
– Ты, падла, долг думаешь отдавать?
Белобрысый молчал и испуганно моргал, словно не понимая, как и за что.