Жестокие истории. Сборник рассказов и повестей
Шрифт:
До войны, он мало смотрел на лица. Они ему были неинтересны, может быть ещё и потому, что были неопасны. Но на фронте, невольно становишься психологом и это помогает отличать опасных людей от неопасных, и трусов от храбрецов.
Во время войны, он видел много лиц русских солдат, иногда безусых, робких и даже жалких, но иногда встречались вот такие жёсткие, холодные и даже суровые лица, как у этого контуженного взрывом, федерала...
Вспомнив синеватую наколку на тыльной стороне предплечья у контрактника, Нуха подумал: "Наверное, уже и сидел человек
– Надо было их всех, тогда же, у взорванного БТРа кончать".
Нуха ещё раз вздохнул, перешагивая через толстое, упавшее поперёк тропы старое, полусгнившее дерево...
... Молодые шли за Сергеем, стараясь не отставать, тяжело дыша и вытирая пот с грязных похудевших лиц. Но, что значил этот пот и даже чувство голода, когда они ещё помнили этот животный страх гибели и сознавали, что спаслись по невероятной случайности, от реальной злой смерти в руках чеченских бандитов.
Все они ещё помнили предсмертные вопли ужаса и мольбы Анедченко, которые их деморализовали и напугали до психического ступора...
Они бы так и пошли под нож Гамзало, если бы не этот загадочный контрактник, на которого эти молодые солдаты, сейчас, смотрели как на сказочного героя - супермена.
Для них, он в течении этого дня, стал настоящим боевым командиром, за которого они готовы теперь и умирать, ибо именно он спас их молодые жизни, он избавил их от этого предсмертного ужаса перед свирепыми чечами, которые откровенно издевались над трусостью русских...
Петров замыкал короткую цепочку и шёл, внимательно поглядывая по сторонам и назад, держа автомат наизготовку. "Живым в следующий раз не дамся!
– думал он.
– Суки чечи, поиздевались над бедным Анедченко и зарезали, как свинью... Но, слава богу, так же жестоко и неумолимо разобрался с ними Сергей".
Петров глянул вперёд и увидел, как Соловьёв, ровно и спокойно шагал впереди, ловко ориентируясь в лесу и выбирая самый удобный путь среди чащоб и древесных завалов.
В его умении ориентироваться, в его спокойствии, чувствовалась необыкновенная сила характера. И в нем была харизма незаурядной личности, которая проявляется в экстремальных условиях и теперь ставшая очевидной для молодых солдатиков.
Петров вдруг, словно споткнувшись, подумал: "Таких мужиков, наверное, и женщины любят до самозабвения. Наверное, такой характер описывал Достоевский в своём Ставрогине..."
...До армии, он пристрастился читать, что попадало. Однажды попал на Достоевского. Роман назывался "Бесы" и, прочитав несколько страниц, он бросил все дела и читал, не отрываясь, весь вечер и половину ночи...
Утром, он проснулся и, вспоминая роман и Ставрогина, главного героя повествования, решил с молодым упорством, что теперь есть человек, которому он хотел бы подражать, и на которого хотел бы быть похожим...
Он вспомнил год перед армией, который провёл за книжками. Из техникума его исключили за пропуски, а пропуски
Он, конечно, старался сделать чертежи, целыми воскресными днями колдовал над чертёжной доской, но каждый раз, уже готовый чертёж, весь исчёрканный поправками, ему возвращал худой и желчный преподаватель черчения...
Вот он и перестал ходить на занятия в тот день, когда был урок черчения, а целый холодный зимний вечер с портфелем за спиной слонялся по заснеженному посёлку ожидая времени, когда можно было возвратиться домой, "после занятий"...
В конце концов, его разоблачили, когда к ним домой из техникума приехала преподавательница физики. Петров в это время пытался чертить, но, услышав знакомый голос в прихожей, быстро переоделся и вылез в форточку, на улицу. О чем говорили родители и их знакомая учительница физики он не слышал, но в техникум ходить перестал, а вскоре уехал работать в дальнюю командировку... Этот год был трудным временем, когда казалось, что его жизнь навсегда вывалилась из протоптанной жизненной колеи.
Одиночество в восемнадцать лет оглушило Петрова и заставило искать свой путь. А так как времени было достаточно, то он и погрузился в мир книг, где совершенно случайно наткнулся на характер Ставрогина, который на какое-то время послужил для него примером сильной личности достойной подражания. А кто же не мечтает в семнадцать лет стать суперменом?!
Петров вдруг невольно улыбнулся, вспомнив, что в газете недавно прочитал о пацане, который несколько лет пил бензин, чтобы стать трансформером...
"Вот и я таким же дураком и фантазёром был. Вот и мне хотелось себя проверить и поэтому, я и напросился в Чечню..."
А теперь, перед ним был пример настоящего героизма, и от этого в душе молодого солдата поднималось чувство радости и благодарности к Сергею Соловьёву.
Петров давно уже понял, что Соловьев сидел, и узнал это не только по наколкам на мускулистых руках.
Но прямо спросить об этом он не мог, потому что молчание Сергея выстраивало стену отчуждения между ним и остальными солдатами. А по его поведению в бою и потому, как он спокойно и уверено командовал в нужное время и в нужном месте, Петров догадался, что Соловей, как его звали за спиной молодые, повоевал уже и до Чечни.
"Странный он человек, но хороший, - подвёл итог, Петров.
– Молодых не обижает, но и жалеть не жалеет, а относится как к равным. Видно было, что он привык к суровой жизни для себя, но и других не нянчил, а тыкал носом в то, что надо было усвоить молодым, для их же пользы и сохранения жизни"...
... Сергей уводил свою команду в чащу густого леса, в места каменистые и ущелистые, избегая удобных распадков и ровных долин, по которым человек обычно и прокладывает свои тропы, и где они могли случайно нарваться на дозор чечей или на их базу...