Жестокие клятвы
Шрифт:
— Ты правда ожидаешь, что мои люди выкопают все эти могилы? — спрашивает он.
Холодный. Бессердечный. Суверенный Брат до мозга костей.
— Я сделаю это, если тебе не хватит мужества, — шиплю я. Он улыбается при этом.
— Ох, мышонок, — ухмыляется он, погружая пальцы в мягкие локоны на моем холмике. — Я достаточно мужчина, чтобы сделать много вещей. Скажи мне, ты еще девственница?
— Я не буду на это отвечать, — рычу я, и жар разливается по моей шее.
Еще одна напыщенная ухмылка.
— Скажи мне правду, и я скажу тебе, что я сделал со
Я стискиваю зубы, меня охватывает беспокойство. С рычанием я отталкиваю его блуждающую руку от своего тела. Он бросается вперед, прижимая свое тело к моему так сильно, что я не могу пошевелиться. Я чувствую его против себя. Всего его.
Адриан пристально смотрит на меня, прежде чем оттолкнуть меня. Я спотыкаюсь, мои ноги застревают в простыне. Крик срывается с моих губ, когда моя пульсирующая задница падает на ковер. Я стискиваю зубы от острой боли, пронзающей мой бок. Черт, лучше бы этому засранцу не вскрывать эту рану. Я не хочу еще одного визита к врачу с плохими манерами.
Я никогда раньше не видела Адриана с такой стороны. Безграничная жестокость. Когда он был женат на Аде, я не помню, чтобы он был самым теплым человеком, но он был терпимым. Не добрый, но никогда не был жестоким.
Все, что я вижу сейчас перед собой, — это хулиган и монстр.
— Никогда не мешай мне прикасаться к тебе, ты поняла? — встав, я отчаянно киваю головой, широко раскрыв глаза, когда сквозь меня просачивается страх. Его глаза слегка смягчаются, прежде чем снова стать жестче. Была ли это игра света? — А теперь скажи мне, ты девственница?
Я хочу сказать ему правду, но внутри меня все застыло от страха. Хаос проносится у меня в голове, не позволяя мне ответить. Я должна солгать ему, сказать, что переспала со многими мужчинами, но мой язык не двигается. Ком в горле раздувается, и я изо всех сил пытаюсь его проглотить.
Когда я не отвечаю, он наносит удар. Одна рука зарывается в мои волосы, а другая проникает между ног, обхватывая влагалище. Мое тело напрягается, когда я смотрю ему в глаза, молясь, чтобы он не стал искать ответ.
— Должен ли я раздвинуть твои красивые бедра и узнать это самому?
Я дрожу в его объятиях, мое обнаженное тело прижимается к его полностью одетому телу. Прикосновение его рубашки к моим соскам заставляет их затвердевать, и меня охватывает боль. Я чувствую не боль, я знаю это, но боюсь назвать это.
Просто скажи ему правду.
Почему мой рот не двигается?
— Нет… — это все, что мне удается всхлипнуть, когда его пальцы погружаются глубже.
ГЛАВА 8
Адриан
— Нет…
Ее мягкая мольба — музыка для моих ушей, кровь приливает прямо к моему члену от нежного, почти приятного тона ее голоса. Между ее разумом и телом бушует война. Сжатие ее челюстей говорит мне, что она борется с ощущениями, охватывающими ее. Напряжение, из-за которого ее соски твердеют, и сладкий аромат ее возбуждения пропитывает воздух между нами.
—
Я не скучаю по тому, как она вздрогнула, когда я назвал ее шлюхой.
Интересно.
Она пытается оторваться от меня, когда я медленно просовываю указательный палец в ее влажное влагалище. Дерьмо. Она напряженная и горячая, ее внутренние мышцы сильно сжимаются, сопротивляясь вторжению. Тихий всхлип сорвался с ее сочных губ. Если бы ее взгляд мог убивать, я был бы мертвецом.
В основном это демонстрация моей силы. Я знаю, что она девственница. Кастеллано ни за что не позволил бы кому-то лишить девственности его единственную дочь, прежде чем получить хорошую цену за ее девственную руку. Больной ублюдок.
Не то чтобы я стал лучше.
Мне особенно нравится наблюдать, как она извивается.
Через несколько мгновений, просто чтобы показать ей, что я все контролирую, я вытаскиваю палец из нее. Затем я наблюдаю, как ее глаза округляются, подношу его ко рту и вылизываю ее возбуждение.
— Ты такая вкусная, мышонок. Такая теплая и узкая. У меня не будет проблем продать тебя.
Ее горло перехватывает, и она отстраняется от меня. Я позволил ей. Ее близость сбивает с толку мой гребаный разум. Вина сжимает мою грудь, но я игнорирую ее, глядя на нее сверху вниз, на моем лице застыла ухмылка. Она Кастеллано, и мне нужно избавиться от этой проблемы, прежде чем у моего члена появятся новые идеи.
Залезая в карман, я достаю телефон.
— Что… что ты делаешь? — её голос слегка дрожит.
— Я собираюсь сделать несколько фотографий для аукциона, — просто говорю я ей.
— Нет.
— Ты не можешь говорить «нет», мышонок, — ухмыляюсь я. — Это ты вошла в мой львиный ров.
— Ты думаешь, что то, что ты спас мне жизнь, дает тебе право делать мои извращенные фотографии, чтобы потом продать меня? — спрашивает она недоверчиво. Теперь она это понимает.
— Да, — усмехаюсь я. — Я так думаю.
— Ты больной.
Я небрежно пожимаю плечами. Забавно видеть, как она взволновалась после той покорности, которую проявляла. Я осознаю, что я человек слова и сделаю именно то, что обещал. Ее руки сжимаются по бокам, лицо краснеет.
— Если тебе нужны эти фотографии, тебе придется сделать это мне, — рычит она, но это так же слабо, как рычание котенка. — Потому что я не буду тебе позировать.
Мой телефон снова спрятан в карман. Я люблю вызов.
— Если ты настаиваешь.
Ее глаза расширяются, и она разворачивается, чтобы выбежать из комнаты, без сомнения, думая, что сможет спрятаться в ванной. В своем нынешнем состоянии она слишком медлительна, и я легко ее ловлю, обхватив рукой затылок, чтобы остановить. Я прижимаю ее к груди.