Жестокие клятвы
Шрифт:
Почти.
Вода почти остыла, прежде чем я выхожу из душа и возвращаюсь в ту неудачную ситуацию, в которой оказалась. Я вытираюсь, натягивая одежду, которую украла из шкафа. Нежный вздох срывается с моих губ, когда ткань скользит по моей коже. Приятно носить что-то кроме простыни.
Закончив, я бросаю простыню и полотенце в корзину для белья под раковиной и открываю дверь в комнату. Затем я вхожу прямо в стену мышц. Мне действительно нужно научиться следить за тем, куда я иду.
Сильные руки тянутся и хватают меня за плечи, поддерживая. Мне не нужно смотреть,
Глупая вагина не поняла, что он враг.
— Кто сказал, что можно носить любую одежду, мышонок?
Я ненавижу этот язвительный, высокомерный, напыщенный чертов голос и лениво задаюсь вопросом, насколько сложно будет вырезать его голосовой аппарат пластиковой ложкой, которую мне дали с завтраком.
Психическая сука.
Темнело очень быстро.
И все же… если бы я могла просто нокаутировать его ненадолго.
Мой взгляд блуждает по его мускулистому телу, которое было заметно даже под его душным костюмом.
Да, не происходит.
— Ты думаешь, что я снова закутаюсь в грязную простыню? — спрашиваю я, слегка наклоняя голову, чтобы лучше рассмотреть его. Ублюдок высокий.
— Я ожидаю, что ты будешь носить то, что тебе дают, — говорит он мне.
— Это было ничего, — невозмутимо говорю я.
Он ухмыляется.
— Точно, — он поднимает подбородок к несъеденному подносу с едой. — Ты не ела.
— Я не голодна, — я пытаюсь протиснуться мимо него, но его большое тело не двигается с места, удерживая меня в маленькой ванной. «Маленькая» — не то слово, она огромна, но у него меньше места, чтобы избежать его прикосновения. Я сидячая утка в закрытой зоне.
— Еда — это не выбор.
Я скрежетаю зубами и расправляю плечи, накапливая оставшуюся у меня моральную силу духа, помня, что он не может прикоснуться ко мне, если хочет продать меня неиспорченной.
— Двигайся.
Еще одна мрачная ухмылка. Это единственное, что умеет делать его рот? Улыбаться и глумиться? Адриан застал меня врасплох, отойдя в сторону настолько, что я смогла пройти мимо него.
— Тебе нужно поесть, Ваня.
— Почему? — хмыкаю я, направляясь к небольшому месту для сидения у окна, присаживаясь на край стула, чтобы он не видел, как мои ноги дрожат. — Значит, мой новый владелец не сломает меня с первого раза? Я лучше умру с голоду.
— Если ты будешь вести себя… — его голос становится игривым, но в этом есть острота. Острый, смертельный край. — Может быть, я позабочусь о том, чтобы ты попала к хорошему новому хозяину, который будет гладить тебя и заботиться о тебе.
— Или, может быть, я перережу тебе горло и сбегу, — шиплю я.
Его лицо падает, глаза становятся такими темными, что кажутся почти черными.
На этот раз застряла в нем ногой.
Времени кричать почти нет. Адриан движется так быстро. Он крепко сжимает мое горло и практически поднимает меня со стула, усаживая к себе на колени и занимая мое место на стуле с высокой спинкой. Одной
— Молчи, Ваня.
Мое тело замирает от зловещей грани, которая портит его команду. Его рука сильнее прижимается к моей шее, выгибая мою спину, пока я не растягиваюсь у него на коленях, совершенно уязвимая. Я позволяю своим мышцам расслабиться, покорно погружаясь в него и проклиная его в своей голове.
Другой большой мозолистой рукой он сжимает мою челюсть, заставляя меня посмотреть в его смертельный взгляд.
— Не угрожай, если ты не выполнишь их, мышонок, — мурлычет он. — Пустые угрозы приводят к наказанию маленьких девочек, — его язык высовывается и облизывает нижнюю губу.
Ком в горле продолжает расти, пока не становится невыносимым. Слёзы текут по моим щекам, когда я киваю головой. Он держится еще несколько секунд, его взгляд на мгновение изучает мое лицо, прежде чем ослабить хватку на моем подбородке.
Его пальцы, обвившие мою шею, слегка ослабли. Я чувствую, как его большой палец ласкает мою точку пульса, без сомнения, наслаждаясь каждым отрывистым ударом страха.
— Могу ли я… — трудно противостоять этому постоянно растущему кому беспокойства. — Могу ли я увидеть свою семью?
Он издевается.
— Твою мертвую семью? Ты так сильно хочешь смерти?
Адриан меня травит, намеренно тыкает в мою открытую рану, но я не поддаюсь. Он хочет еще одного оправдания, чтобы причинить мне боль. Накажи меня. Унижай меня. Я ему этого не дам. Он знает, что я имею в виду. Мне не нужно объяснять себя.
— Ты хочешь, чтобы я отвез тебя туда, куда я бросил их гнилые тела? — шепчет он так тихо мне на ухо, что я едва слышу его, но чувствую ласку его дыхания раковиной своего уха. — Хочешь, я покажу тебе бойню? Может быть, я трахну тебя именно в том месте, где твой дед истекал кровью, прежде чем заставлю тебя отсосать мне в том месте, где твоих родителей выпотрошили, как свиней. Что ты об этом думаешь?
Еще больше слез поднимаются на поверхность, но я не позволяю им упасть. Я отказываюсь дать ему удовлетворение моего страха, моей потери, моего внезапного желания. Я задыхаюсь, когда внезапно обнаруживаю, что меня поднимают в его объятия, прежде чем он бросает меня на кровать животом вперед. Сердце колотится в груди, кровь приливает к ушам, когда я пытаюсь уползти, но он слишком быстр.
Молниеносно он хватает меня за лодыжку и притягивает к себе, пока мой живот не прижимается к краю кровати.
— Хорошая девочка, Ваня, — его похвала за мою внезапную тишину и отказ от борьбы что-то трогает меня глубоко внутри. Что-то, что я не хочу анализировать в ближайшее время. — Я заключу с тобой небольшую сделку. Хочешь заключить со мной сделку, мышонок?
Есть ли у меня выбор?
Нет, не знаю, поэтому кротко киваю головой, уткнувшись лицом в одеяло, скомканное передо мной. Он пахнет им, сандалом и лаймом с цветочными нотками. Страх скручивает мои внутренности, я дрожу и трясусь, у меня перехватывает дыхание, когда я слышу скрежет металла о металл.