Жестокое перемирие
Шрифт:
Дыша, как загнанный конь, Андрей присел за дерево и поинтересовался по рации:
– Липник, вы где?
– Ты смотришь прямо на меня, – отозвался тот.
– Неужели?..
Товарищи, уже порядком подзабытые, выбрались из кустарника, похлопали сослуживцев по плечам. Низина, где они расположились, была практически сухая. Они натаскали туда травы, устроили вполне приличное логово.
– Все, спим, – пробормотал Костюк, сворачиваясь клубком. – Всякий уважающий себя боец обязан спать по восемь часов в сутки.
– Да бес с ним, пусть дрыхнет, – заявил Голуб и махнул рукой. – Если Костюк не выспится, от него все равно не будет никакого толку. Рассказывай, Андрюха, что вы нам уготовили.
– Ивана спровадили?
Расхохотались все, даже Костюк во сне что-то буркнул и захихикал.
– Такой прилипчивый, просто жесть! – посетовал Липник. – Но парень хороший, правильный. Слезу пустил, митинговать начал, но мы его прогнали, дав торжественное обещание, что через пару лет обязательно запишем в ополчение.
– Мужики, вы что, издеваетесь? – Дорофеев схватился за голову. – Вы готовы потратить на это безобразие еще целых два года, лучших в своей жизни? Я этого не переживу!..
– Ну, может, до Киева и пораньше дойдем. – Голуб мечтательно уставился в пространство.
Андрей коротко описал ситуацию. Ополченцы с трудом переваривали услышанное.
– М-да уж, хуже некуда, – заметил Липник.
– Но мы постараемся, – сказал Дорофеев. – Ладно, мужики, всыплем этим тварям по первое число. Сколько невинных людей они уже в могилу отправили! Вам не кажется, что это не укропы, а мы проводим АТО?
Поспать им удалось не больше двух часов.
Когда Костюк, назначенный наблюдателем, толкнул его в плечо, Андрей вскочил, как новобранец после первой побудки.
– Андрюха, люди в лесу! – взволнованно сообщил боец. – Возможно, наши, но кто их знает.
Изумлению Окуленко не было предела. Впрочем, о способностях капитана Ковальчука, проведшего лучшие годы жизни в спецназе ГРУ, он был наслышан. Резервная группа прибыла точно в указанный район, сохранив багаж и не понеся потерь! Часы показывали без нескольких минут четыре.
На поляну выбрались люди, увешанные снаряжением и оружием. Восемь человек. Это было очень даже неплохое подспорье. Рассеянный свет блуждал по лицам прибывших. Молодые и не очень, бородатые, волосатые, один – с выбритым до блеска черепом.
Подтянутый мужчина лет тридцати пяти, темноглазый, с окладистой, коротко стриженной бородкой, протянул короткопалую конечность.
– Ковальчук Анатолий Иванович. Лично не знакомы, капитан, но наслышан.
Да уж. Андрей тоже был наслышан. Об этом способном парне, лишенном амбиций и честолюбия, ходили легенды.
В июне несколько десятков человек под его началом вырвались из осажденной Корниловки, дочиста спалив танковый взвод укропов. Они с боями прошли по тылам врага, нагнали ужаса на бойцов аэромобильной бригады и взорвали практически весь ее арсенал.
Потом ополченцы осадили село Крючково, где стояла украинская часть, и вынудили всех солдат сдаться. Укропы едва не умерли со стыда, когда узнали, что их пленили двадцать бойцов, полумертвых от усталости. Люди Ковальчука отобрали все оружие у бравых хлопцев, надавали им полновесных тумаков и отпустили с миром, тщательно сняв все происходящее на видео.
В Киеве был скандал. Чиновники кричали, что это постановочный фильм российского режиссера, а пользователи Всемирной паутины наслаждались зрелищем и тиражировали запись.
Оголодавших парней Ковальчука встречали в Донецке, как солдат Цезаря, с триумфом вернувшихся из похода. Он усердно смущался перед камерой, решительно отказывался от интервью.
– Высший балл, капитан! – заявил Андрей. – Мы шли к намеченной цели без малого сутки, со всеми остановками и приключениями. А вам хватило двух часов.
– Благодаря координатам, которые ты дал, капитан. «Ми-8» имел соответствующий бортовой номер. Он вроде как приписан к администрации Донецкой области. Я имею в виду ту, которая окопалась в Мариуполе. Сбивать такую вертушку укропы посчитали неэтичным. Пока они разобрались, мы ушли из опасной зоны, сели в двух верстах от речки Ванарвы, переправились севернее моста, координаты которого ты тоже дал. Прошу любить и жаловать, капитан. Вот моя золотая рота. – Ковальчук повернулся к своим бойцам, скидывающим на землю рюкзаки и оружие. – Мой заместитель Лева Верещагин. – Бритый наголо крепыш сделал небрежный приветственный жест. – Это наши зубры – Рушило Георгий, Зимин Станислав, Вася Горденко. Этот вообще наше кладище ума.
– Кладбище ума, – поправил усатый Горденко и немного смутился.
– Точно, – подтвердил морщинистый Зимин. – Вася у нас такой. За полетом его мысли надо следить со снайперской винтовкой.
Крепко сбитые ополченцы в возрасте далеко за тридцать приветливо кивали, тянули руки для пожатия.
– А это молодая поросль, так сказать, – Олежка Панченко, Захар Добровольский, Антон Николаев. Все проверены, натасканы. Не подведете, мужики?
– Да вроде не должны, – заявил небритый Рушило. – Особенно если поспим хотя бы часок.
– Всем отбой, – объявил Ковальчук. – Где стоите, там и падайте. – Он вскинул руку с часами. – Когда выходим, капитан?
– Не позднее шести.
– Хм, рановато…
– Ничего, кто рано встает, тому Бог дает, – пробормотал Зимин, пристраиваясь вздремнуть на краю ложбины.
– Лишь бы не по зубам, – пробурчал Костюк, приоткрыв один глаз.
Подкрепление было внушительным. В общей сумме выходило четырнадцать хорошо подготовленных ребят – неплохая сила для атаки на базу. Если, конечно, с умом.