Жестокое желание
Шрифт:
— У меня страховка от балета Лос-Анджелеса. — Она тяжело сглатывает. — У меня нет с собой карточки. Но я не могу позволить себе…
— Я все оплачу, — перебиваю я ее. — Доплату, любые счета. Все будет улажено. Убедитесь, что она получит лучший уход, — резко говорю я медсестре, стоящей со своим ноутбуком. — Она балерина. Ведущая балерина. Я хочу, чтобы у нее было только самое лучшее.
Медсестра кивает, бросая на меня подозрительный взгляд, но ничего не говорит. Я протягиваю руку Милы, и ее пальцы тут же обвиваются вокруг моей, цепляясь за нее, словно за жизнь.
— Я, наверное, никогда больше не буду танцевать, — шепчет она, в шоке глядя на свою распухшую лодыжку. — Все из-за того, что он…
— Шшш. — Я качаю головой и провожу большим пальцем по тыльной стороне ее руки. — Не думай так. Ты можешь рассказать мне о том, что случилось, позже. А пока просто сосредоточься на разговоре с доктором, когда он придет. Все будет хорошо.
— Ты не можешь знать этого наверняка. — Свежие слезы наворачиваются на глаза и текут по щекам. — Я не могу туда вернуться. То, что он сделал… Но если я не…
— Мила. — Я сжимаю ее руку, и она смотрит на меня, ее глаза стеклянны и слегка расфокусированы. — Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Ты не должна туда возвращаться. Ты не должна больше продавать для меня, если не хочешь. О тебе позаботятся, я обещаю. О том, что это значит, мы поговорим позже, но сейчас я не хочу, чтобы ты беспокоилась об этом. Я буду защищать тебя. Тебя и Ники, — мягко добавляю я и вижу, как смягчается ее лицо, как дрожит ее подбородок, как льются слезы.
— Черт, — вздыхает она. — У меня нет телефона. Дарси…
— Тебя все равно не было бы дома несколько часов. Если это займет слишком много времени, я позвоню ей.
Мила бросает на меня суровый взгляд.
— Откуда ты знаешь номер Дарси?
— Я стараюсь знать все о людях, окружающих тех, кто работает на меня. И о тех, кто мне дорог. — У меня защемило в груди от мысли, не испугает ли ее это. Не скажет ли она мне уйти, рассердившись, что я знаю о ней слишком много. Но вместо этого она откидывает голову назад и закрывает глаза, ее рука все еще в моей.
— Это должно меня пугать, — шепчет она, словно услышав эхо моих мыслей. — Но, как ни странно, с тобой я чувствую себя в безопасности. Как будто ты всегда знаешь, как добраться до меня, если ты мне понадобишься.
— Так и было задумано. — Я поглаживаю тыльную сторону ее руки большим пальцем, наблюдая за тем, как ее глаза остаются закрытыми, а тело слегка расслабляется. Должно быть, ей все еще ужасно больно, но истощение и шок могут утянуть за собой любого, если все достаточно плохо.
Я сижу и наблюдаю за ней, не понимая, что чувствую, и испытывая от этого тревогу. Каждое другое взаимодействие с Милой, которое заставляло меня чувствовать себя так, я оправдывал, объясняя это своим желанием к ней, мол это вожделение заставляло меня вести себя и чувствовать себя странно. Но это не имеет ничего общего с похотью. Она прекрасна, как всегда, но сейчас я не думаю о том, чтобы трахнуть ее. Все, о чем я могу думать, это как лучше заботиться о ней, что ей может понадобиться от меня. Я никогда ни к кому не испытывал таких чувств. Я никогда не хотел этого.
Но сейчас все, чего я хочу, это оставаться рядом с Милой, пока не буду уверен, что она в безопасности — делать и быть тем, что ей нужно.
Это пугает и в то же время радует. Я никогда не знал, что могу испытывать такие чувства. Во многих отношениях она не та женщина, к которой я мог бы испытывать такие чувства. Но я чувствую, и теперь не могу ничего изменить.
Я бы не стал, даже если бы мог.
Я сижу с ней до прихода врача, жду, пока ей сделают рентген, снова жду, пока Мила напряженно сидит на кровати, ожидая результатов. Когда доктор возвращается, даже я не могу прочитать его лицо.
— Это плохой перелом, — спокойно говорит он. — Но если вы будете следовать инструкциям, отдыхать и давать заживать, то с помощью правильной физиотерапии вы снова будете танцевать.
Мила облизывает губы, ее голос дрожит.
— Просто танцевать? — Шепчет она. — Или танцевать так же хорошо, как раньше?
— Это зависит от вас. — Доктор смотрит на нее, его лицо серьезно. — Я видел, как девушки возвращались после подобных травм. Даже те, у кого были такие престижные роли, как у вас. Но вы должны следовать моим указаниям, приходить на приемы, ходить на терапию и не торопиться. Если вы поспешите с выздоровлением или переусердствуете, вы уже не будете такой, как прежде. Переборщите — и больше не сможете танцевать
Лицо Милы побледнело, пока он говорил. Когда он уходит за материалами для гипса, предварительно дав ей обезболивающее, чтобы он мог зафиксировать перелом, Мила смотрит на меня, свежие слезы на грани пролития.
— Я не могу отдыхать, — шепчет она. — Пока я на больничном, я буду получать половину своей зарплаты в балете, но это даже не покроет…
— Я позабочусь об этом. Я позабочусь о том, чтобы о тебе с Ники позаботились. Если тебе понадобится кто-то, кто будет убирать, готовить и помогать с ним, я найму кого-нибудь. Я буду приезжать сам, когда смогу. Если Дарси нужно будет платить, чтобы она проводила там больше времени, я сделаю это. Все, что необходимо, Мила. Ты слышала доктора. Ты должна делать это медленно. — Я придвигаюсь ближе, протягиваю руку, чтобы нежно коснуться ее лица. — Я знаю, что для тебя значат танцы, детка. Ты не можешь это потерять.
Она испускает небольшой, задушенный всхлип.
— Почему? — Шепчет она. — Зачем ты все это сделал?
Потому что я люблю тебя. Мысль приходит незамеченной, так быстро, что я пугаюсь.
— Потому что я могу, — говорю я вместо этого, потому что не готов рассказать ей о своих чувствах. Не здесь, не так. Я едва могу признаться в этом самому себе.
— Это слишком, — шепчет она. — Этих таблеток, наверное, уже нет. Я провалила все, что ты хотел, я все испортила, и…
— Нет, — говорю я слишком резко и вздыхаю, когда она вздрагивает. — Это вина Егора, а не твоя. И он заплатит за это, в свое время. Но сначала я позабочусь о том, чтобы о тебе позаботились.
Мила тяжело сглатывает, испуская дрожащий вздох.
— Мафиози, откладывающий месть. Странно. — Ей удается улыбнуться, и я сдерживаю то, что еще не готов ей сказать. Оно словно висит на кончике моего языка, ожидая момента, чтобы вырваться на свободу.
Когда врач возвращается, чтобы вправить ей лодыжку и наложить гипс, я отхожу на минутку. Я отправляю сообщение Федерику, чтобы он дал мне домашний адрес Егора. Я готов отложить месть надолго, чтобы убедиться, что Мила устроилась и находится в безопасности, но не настолько, чтобы Егор успел скрыться. Он будет знать, что я приду за ним, и я не собираюсь давать ему время на бегство.