Жеводанский зверь

Берте Эли

Только он произнес эти слова, как волк, как бы желая подтвердить предсказание опытного охотника, выбежал из леса с противоположной стороны долины и проворно пробрался в соседнее ущелье.

– Ну что, вы еще сомневаетесь? – сказал Ларош-Боассо смущенному Леонсу. – Наш молодец убрался подобру-поздорову, хотя вы немножко испортили его шубу. Не удалось вам, мосье Леонс… Но, право, я считаю вас способным наверстать упущенное. Черт побери, как вы охотитесь на волка, хотя вы мирный воспитанник Фронтенакского аббатства!

Леонс с отчаянием ударил себя по лбу.

– Он уже далеко! – говорил он с гневом на самого

себя. – А несколько минут назад он был здесь, передо мной, и я мог бы… Но я пущусь за ним в погоню, – продолжал он в волнением, – я буду идти по его следам! Они должны быть очень заметны на снегу…

– В таком случае вы пойдете за ним один, потому что ваша бедная собака не в состоянии сопровождать вас, – сказал барон. – Послушайтесь меня, мосье Леонс; не торопитесь гнаться за этим сильным зверем; если судить по его ухваткам, он остановится не раньше чем через тридцать лье отсюда… Притом человеколюбие предписывает вам не оставлять нас. Посмотрите, вон бедного Легри вытаскивают из пропасти, хорошо, что по милости ветвей, на которые он упал, у него не сломан позвоночник… Но я боюсь, мосье Леонс, что нам остается оплакивать не одно это несчастье… Приближаясь сюда, вы, вероятно, видели двух человек, боровшихся на том месте, где мы находимся теперь; не догадываетесь ли вы, что случилось с ними?

Леонс, поглощенный до этого мгновения волнением охоты, по-видимому, как бы опомнился от сна.

– В самом деле, – сказал он, вздрогнув, – я видел их издалека, но где они сейчас, не знаю… Вы знаете этих людей, барон?

– По всей вероятности, один из них был Фаржо, бывший меркоарский лесничий, а другой – несчастный сумасшедший, Зубастый Жанно… Мне очень интересно знать, что случилось с ними.

– Будем их искать. Право, это внезапное исчезновение нельзя объяснить чем-то, кроме несчастного случая…

Позвали горцев, решившихся спуститься по опасному выступу, и начали осматривать местность. Осмотрели грот, где нашли пистолеты, дошли по следам крови Фаржо до того места, где произошло последнее сражение лесничего с волком и Жанно. Там барон с точностью опытного охотника изучил местность и без труда понял, что случилось. Но напрасно он измерял взором глубину бездны, там виднелись только черные скалы и пена.

– Кто бы ни были эти люди, – с жаром сказал Леонс, – мы должны сделать все возможное, чтобы спасти их, если они не погибли, или по крайней мере отыскать их тела, чтобы похоронить по христианскому обряду… Я отказываюсь на время от преследования жеводанского зверя; я отыщу его следы после… А пока, барон, располагайте мной и моими людьми.

Ларош-Боассо принял с дружелюбным видом это великодушное предложение, хотя его насмешливая улыбка выдавала тайные и отнюдь не честные замыслы. Через несколько минут все разошлись, чтоб спуститься в пропасть различными путями. Легри горцы уже вытащили из пропасти, и кроме сильных ушибов, принудивших его не вставать с постели несколько дней, его падение не имело неприятных последствий.

XXII Признания

К концу того же дня барон и Леонс с охотниками возвращались, истощенные усталостью, на ферму Красный Холм. Их деятельные и опасные поиски были бесполезны. Напрасно они с величайшей осторожностью обыскали впадины и кусты у подножия каскада: тела Фаржо и Жанно не нашлись.

Однако

нельзя было сомневаться, что оба они погибли; и действительно через несколько месяцев после этого происшествия один пастух нашел в потоке, очень далеко от водопада, два скелета, так крепко сцепившиеся, что их с трудом отделили друг от друга.

Приближалась ночь; снег падал густыми хлопьями, но без ветра. Это обстоятельство делало невозможным преследование волка. Свежий снег должен был скрыть следы зверя. Молодой человек, несмотря на свое мужество и силу, за этот день устал невероятно. Он с трудом добрался до фермы, где должен был найти своих людей.

Леонс и барон шли рядом, немного позади других. Несмотря на свое соперничество, они обсуждали эту охоту как союзники. Слишком многое теперь объединяло их. Леонс уважал опытность барона, хотя, возможно, ему и хотелось бы действовать независимо, не рискуя потерять лавры победителя.

Ларош-Боассо, наговорив юноше комплиментов, правда несколько иронических, и похвалив Леонса за энергичность, ловкость, усердие в поисках погибших, вдруг стал сдержанным и хмурым. Леонс заметил это:

– Вы, кажется, огорчены, барон… Надеюсь, однако, что состояние вашего друга безопасно и что на мызе о нем хорошо позаботятся.

– Легри не друг мне, – презрительно сказал барон, – это сын одного из моих поверенных, поэтому я забочусь о нем. Его ушибы не опасны, но я думал, мосье Леонс, что вам известно, как для меня важно найти целыми и невредимыми двух человек, упавших сегодня в пропасть.

– Один из них, если я не ошибаюсь, долго был на службе у графини де Баржак, а затем перешел к вам, а о другом говорят как об опасном сумасшедшем…

– Возможно ли? – перебил барон, пристально смотря на Леонса. – Неужели вы не знаете, какую роль эти два человека могут сыграть в моей судьбе?

– Я? Я совсем их не знал, лишь человеколюбие…

– Когда вы так старательно разыскивали сейчас этих несчастных, надеясь, что хоть кто-то из них выжил, я приписывал ваше усердие чувствам другого рода… Я думал, вы, как и я, хотите выяснить подробности одного весьма запутанного дела…

– Клянусь моей душой, я вас не понимаю.

– Странно, что вы, воспитанник фронтенакских аббатов и племянник приора, не знаете об уголовном процессе, который я начал против аббатства и лично против вашего дяди по поводу исчезновения молодого виконта де Варина, моего родственника… Бывший меркоарский лесничий и Жанно были единственными свидетелями, на которых я мог сослаться. И смерть их, может быть, повлечет за собой уничтожение моих притязаний. Стало быть, это происшествие очень выгодно для ваших друзей, и вы можете их поздравить.

Бедный Леонс напрасно старался понять смысл этих слов, брошенных бароном, конечно, неслучайно.

– Я не понимаю вас, – сказал он. – Я слышал о ваших прежних правах на поместье Варина, но эти права давно уничтожены и их нельзя возобновить.

Ларош-Боассо принял серьезный вид.

– Может быть, вы имеете некоторые причины для того, чтобы демонстрировать притворное неведение того, что известно всем, и не мое дело отыскивать эти причины. Однако вы признаетесь, что вам известно о приезде во Фронтенакское аббатство архиепископа Алепского, об интердикте, наложенном на все аббатство, и, наконец, о заключении в келью… одной особы, весьма близкой вам?