Жеводанский зверь

Берте Эли

– Сдержите ли вы обещание, барон? Если бы я мог вам верить…

– Даю честное слово дворянина! Как бы низко я ни пал, подобному слову я еще не изменял никогда. И вы мне поверите, не правда ли? – прибавил он с бешенством, которое едва мог сдерживать. – Вы будете выполнять мои приказания, что бы я ни говорил или делал!

– Однако, барон, все же надо бы знать…

– Молчите! В путь! Мы теряем время!

Легри не посмел возражать. Они уже были во дворе. По приказу барона подвели двух оседланных лошадей. Однако Легри еще не окончательно решился на предприятие, бесспорно, опасное, а быть может, и преступное,

и потому не торопился садиться на лошадь. Ларош-Боассо уже заносил ногу в стремя, когда кто-то легко коснулся его плеча. Барон обернулся, взбешенный этим вмешательством, и увидел кавалера де Моньяка. Старый конюший держал под полой своего полукафтана две шпаги одинаковой длины. Он имел вид весьма решительный.

– Послушайте-ка, господин барон, – сказал он тоном довольно дерзким. – Так не уезжают. Я вашим кузеном еще не стал и не стану никогда, а потому имею право пригласить вас на небольшую прогулку до опушки леса. Там есть место, где…

Барон не отвечал и стоял с неподвижным взором, как бы не понимая, что от него требуют. Наконец он сделал нетерпеливое движение и вскричал:

– Ступайте к черту, старый враль! Мне некогда слушать вздор! В другой раз я, пожалуй, убью вас, но не сегодня!

Он хотел вскочить в седло, но кавалер удержал его за фалду.

– Может, я и мелю вздор, милостивый государь, – сказал он с тем холодным гневом, который свойствен людям желчным, – но взгляд у меня еще верен, рука не дрожит. Итак, я приглашаю вас…

– Выпусти мою полу, старый дурак, выпусти! Или, невзирая на твои седины…

Он занес руку, кавалер не шевельнулся.

– Теперь, милостивый государь, – сказал он, – вы более не можете отказать мне в удовлетворении, на которое я имею право.

Эта упорство убедило барона. Он задумался на несколько секунд.

– Совсем помешался старик, – пробормотал он наконец. – Ну ладно, покончим с этим; надолго это дело меня не задержит. Легри, брось лошадь и ступай с нами.

– Куда, барон?

– Куда нас поведет кавалер. А секундант у вас есть, мосье де Моньяк?

– Вы очень любезны, господин барон, – ответил кавалер, сняв шляпу и вновь приняв свой обычный тон щепетильной учтивости. – Я желал бы пригласить секундантом дворянина. Я хотел послать за маркизом де Гальефонтен, но это слишком задержало бы всех нас. С вашего позволения, я позову егеря Контона, который стоит вон там; он был солдатом, а если учесть, что мосье Легри простой мещанин, то мы будем вполне равны.

– Зовите, кого хотите, черт вас возьми! – вскричал барон с нетерпением. – Только поторопитесь.

Кавалер, обрадованный согласием, поспешил предупредить егеря, который остался очень доволен тем, что ему оказали такую честь. Затем, не обращая внимания на толки слуг, наполнивших парадный двор, противники и секунданты направились к воротам.

– Чтобы лошади были готовы, – приказал барон своим людям, выходя из замка. – Мы вернемся через пять минут.

Вскоре они достигли соседнего леса. На первой прогалине кавалер остановился.

– Не кажется ли вам, что это подходящее место? – спросил де Моньяк у Ларош-Боассо.

– Совершенно подходящее.

Старый конюший тотчас скинул с себя полукафтан и жилет, потом подошел к барону и подал ему шпаги, чтобы противник выбрал любую из них. Ларош-Боассо взял первую, которая попалась под руку, и в

свою очередь стал готовиться к бою.

При первом выпаде кавалера Легри, удивленный его ловкостью, пробормотал сквозь зубы:

– Гм, старый солдат битвы при Фонтенуа не худо берется за дело. Ларош-Боассо – искусный фехтовальщик, но он встретил противника, достойного себя. Даже не знаю, кому из этих двух желать успеха: старик на меня зол, но и Ларош-Боассо стал опасен, очевидно, у него на уме что-то страшное, а мне совсем не хочется становиться преступником. Пусть Бог или черт решает, кто из них победит!

Он не успел произнести этого великодушного желания, как шпаги противников скрестились с громким лязгом.

В это время Леонс и Дени скакали в каменоломни Монфишэ, куда был загнан жеводанский зверь. Эти заброшенные каменоломни находились посреди горной и лесистой местности, где Леонс впервые встретился со зверем, на которого сейчас вел охоту. Но воспоминание о той схватке нисколько не охлаждало пыл молодого человека. Менее чем через четверть часа он и его спутник на взмыленных лошадях и едва переводя дух от быстроты, с которой мчались, прискакали к проходу, который стерегли Жервэ и несколько крестьян, вооруженных дубинами и ружьями. Проход этот был не что иное, как пролом в скале, устроенный некогда для проезда телег; две базальтовые глыбы находились по обе его стороны. Через это отверстие было видно довольно обширное пространство, окруженное остроконечными скалами и усеянное камнями и кустарником. Жервэ и его товарищи держали на привязи двух собак, которые рычали, временами поглядывая на вход в каменоломню. Увидев Леонса и Дени, Жервэ обрадовался.

– Я вас ждал с нетерпением, – сказал он, пока всадники сходили с лошадей. – Это хитрое животное приближалось к нам несколько раз, так что я стал побаиваться, как бы оно не рискнуло прорваться сквозь проход. К тому же начинает темнеть, а если его не убить засветло, то можно быть уверенным, что волк у нас уйдет, как его ни стереги!

– Ты уверен, что он не выбрался из западни? – спросил Дени.

– Конечно, посмотрите, как собаки рвутся и нюхают воздух, чуя близость зверя. Проклятый волк не более как в пятидесяти шагах отсюда!

– Хорошо, – сказал Леонс. – Ты, Дени, оставайся с этими добрыми людьми и будь готов встретить волка, если он попробует от нас ускользнуть. Я же один войду туда с Кастором; для обороны мне будет достаточно моего карабина со штыком и охотничьего ножа.

Дени слушал с изумлением, к которому примешивался страх.

– Простите мою дерзость, – сказал он почтительно. – Но я позволю себе обратить ваше внимание на опасность, которой вы подвергаетесь, идя совершенно один на грозного зверя. Он будет неистово бороться за свою жизнь! С вашего позволения, я пойду с вами, и вместе…

– Я не позволю этого, Дени, – возразил Леонс с твердостью. – Я не хочу ничьей помощи в борьбе, которая мне предстоит. Никто не войдет в каменоломню, что бы ни случилось. Вы меня поняли, надеюсь? Я никогда не прощу того из вас, кто ослушается моего приказания. Только в том случае, если волк прорвется сквозь проход, вы можете стрелять в него; до тех пор никак не заявляйте о своем присутствии.

Леонс обыкновенно обращался с подчиненными мягко, но на этот раз тон его был резок и повелителен. Тем не менее егерь не отступал: