Жил-был Миллиардер
Шрифт:
– Гретхен, – снова перебил ее Хантер.
– Но это правда, – возмутилась она. – В ледышке больше тепла и дружелюбия, чем в нем.
Гриффин на секунду задумался. А ведь Гретхен была права. Он не умел показывать и выражать свои эмоции. Это было не свойственно его натуре. И его происхождение, и ожидаемое от него поведение никак не должно было влиять на его личные отношения.
Может, ради Мэйли ему стоит пересилить себя? Если бы он взял ее за руку, тогда когда она этого хотела, то она бы не ушла, а он не оказался в таком удручающем положении.
И почему его так
– Ну? – поторопила его Гретхен.
– Это отличный совет, – сказал Гриффин. – Я благодарен тебе, Гретхен.
Она моргнула. – Ладно, признаюсь, такого я не ожидала. И раз ты повел себя как хороший мальчик, то заслужил награду. – И она вытащила из кармана сложенный листок бумаги и протянула ему.
Гриффин смотрел на листок, но все же взял его. Медленно развернул и увидел там адрес. Адрес в Арканзасе. Он посмотрел на хитрое лицо Гретхен. – Я готов расцеловать тебя.
– Но не посмеешь, – заявил Хантер, прижимая к себе свою женщину.
Она выглядела весьма довольной собой. – Иди, завоюй ее, тигр.
***
Мэйли проснулась от холодного, мокрого языка своего кунхаунда. Она перевернулась на другой бок, устраиваясь удобней на диване, подальше от настойчивых облизываний Баббы. Собака не отставала и начала облизывать ее руку.
Мэйли со стоном поднялась с дивана. – Ладно, ладно, пора гулять. – Она прошлепала по маленькому трейлеру, чтобы выпустить Баббу справить нужду. Как только дверь открылась, собака с радостный лаем выбежала на улицу, и Мэйли стояла на крыльце, скрестив руки на груди, зевая, пытаясь проснуться.
В доме было тихо, а значит, ее младшие сестры еще не проснулись. Маминого грузовика не было на парковке, очевидно, она уехала с утра в магазин. Царила тишина и покой, раздавался только щебет птиц, шорох листьев и фырканье Баббы, когда он нашел подходящее место для туалета.
Этот городок так сильно отличался от Нью–Йорка.
И Мэйли беспокоило, что она постоянно все сравнивает. Ей нравилось быть рядом с мамой, сестрами, бабушкой и дедушкой, но все уже не было как прежде. Ей нравилось снова иметь собаку, но теперь она стала замечать вещи, на которые раньше не обращала внимания: проржавевшие стены трейлера; несколько прогнивших досок на крыльце; грязную, грунтовую дорогу, ведущую к их дому. И самое главное – абсолютную нищету ее района.
Она посмотрела на свой дом глазами Гриффина, и ей стало стыдно. Чтобы он подумал, если бы увидел ее дом? И она возненавидела себя за то, что даже допустила такую мысль. То что Гриффин, сноб не должно заставлять ее стыдиться своей семьи. Она не стыдилась. Просто теперь… она начала понимать, почему он не принимал ее. Почему пытался скрыть их отношения – она была недостаточно хороша для него. Ни одна девушка, выросшая в трейлерном парке, не будет достойна Виконта Монтегне Верди.
Она поиграла пальцами босых ног, глядя на свою пижаму. Она отказывалась страдать из–за мужчины,
Вместо этого он развлекался с ней за закрытой дверью гостиничного номера, а сам тем временем ухаживал за принцессой.
Именно это причиняло ей настоящую боль. В то время как она влюбилась в него, он делал все, лишь бы их не увидели вместе на публике. Какая же она дура. Мэйли смахнула слезу, наблюдая, как Бабба кружит вокруг дерева. Она такая наивная, влюбчивая, и Гриффин этим воспользовался.
К тому моменту как собака закончила свои дела, к дому подъехал грузовик мамы, и Мэйли сморщилась, слыша скрежет двигателя. Она бросила хорошо оплачиваемую работу, и теперь у ее мамы не будет дополнительных денег, которые Мэйли высылала ей каждый месяц. Мама сказала ничего страшного, но они нуждались в деньгах, особенно, если ее младшие сестры планировали через несколько лет поступать в колледж. Но без помощи Мэйли это будет невозможно сделать. Мэйли стало стыдно и, в тоже время, грустно.
Конечно, сейчас она вела себя как размазня. Она вздохнула, утерла слезы и махнула маме, когда та вышла из машины. – Привет, мама.
У ее матери были такие же светлые, но уже с проседью кудри и более сильный загар. На ней была старая футболка и поленялые джинсы, и Мэйли стало опять не по себе. Ее семья очень нуждалась в деньгах. Почему она позволила Гриффину выдворить ее из Нью–Йорка? Было эгоистично с ее стороны сбежать домой.
Просто... она чувствовала себя одинокой, никому ненужной в своей маленькой, грязной квартире. Она лежала на матрасе плакала, скучала и ненавидела Гриффина, затем она затосковала по маме, сестрам и даже своей собаке. Было вполне естественно вернуться домой. Теперь, когда она немного успокоилась, она злилась на себя за то, что так легко сдалась.
– Мэйли–пуговка, я рада, что ты не спишь, – крикнула ей мама. Она держала в руках бумажный пакет с магазина. – Я забыла купить сосиски. Ты не оденешься и не съездишь в магазин? Мне нужно начинать готовить завтрак, а то скоро придут твои бабуля и дедуля.
– Конечно, мама, – ответила Мэйли, щелкнув пальцами, подзывая Баббу. Собака мигом подбежала, и обе женщины зашли в маленький трейлер. Мэйли направилась в ванную переодеться, а после взяла ключи от машины и поехала в магазин.
25 минутами позже, подъезжая к дому, она заметила на обочине блестящий черный джип с затонированными стеклами.
Сердце начало бешено стучать, и она не знала от ужаса или волнения. Это же не он... да?
Возле машины стоял и курил невысокий мужчина в кожаной куртке. Не Гриффин... в любом случае, она не хотела сейчас его видеть. Мужчина был ниже ростом, с залысиной, в отличие от ее высокого, подтянутого, с внешностью ботаника виконта–сноба. Незнакомец посмотрел на нее со скучающим видом, когда она припарковалась рядом с ним.
Мэйли вышла из машины с пакетом из магазина и вежливо улыбнулась. – Привет, я могу вам помочь?