Жила Жизни, Шульга Андрей

Жила Жизни

на обложку

Шульга Андрей

Шрифт:

– Валера, родной мой, живой, любимый мой , дорогой, ты вернулся !

Солдат , герой, привыкший к разным трудностям, не мог несколько секунд проронить ни одного слова, пока его глаза не увлажнились от слез. Слезы пробили комок в груди радости и невзгод военной службы, рукавом шинели, единственной целой руки, он смахнул накотившуюся слезу, по отцовски приказал старшему сыну.

– Что стоишь как лось ? Помоги матери подняться, видишь, мне не сподручно.

Митрофан тут же поднял мать на ноги и она обняла мужа, щупая пустой рукав шинели опять запричитала :

– Ничего Валера, главное

жив – здоров.

Со всех сторон бабы сельчанки начали задавать Валерию вопросы: не видал ли он кого из их мужей или сыновей на войне, с распросами лезли и вдовы, давно получившие похоронки, еще в начале войны. Валерий отнекивался, кому отвечал, что встречал, и кратко рассказывал где, ему это быстро надоело и он специально, чтобы слышали все, сказал жене:

– Веди в дом, жена, соскучился я да устал с дороги.

Он с плеча скинул солдатский вещевой мешок, протянул его сыну, положил руку на плечо жены и они медленно побрели в сторону деревни. Деревенские бабы с завистью и слезами на глазах провожали счастливую чету Демидовых. Правда кто-то из баб в толпе , тяжело выдохнув, тихо проговорил:

– Вот только Кузьму то Евдокия не уберегла, Валерий – не простит.

Эти слова прозвучали как предостережение : а счастливы ли еще будут Евдокия со своим мужем? Слова зависти женщины-вдовы солдатки никто из местных баб обсуждать вслух не брались, так как были суеверны, а на вдовах лежала печать смерти и значит несчастья и неудач, эти слова заставили всех баб разойтись по своим делам и вскоре они и забыли обо всем, придавшись гулянью в честь Победы и прибывших к ним рабочих из города, среди которых было и немало мужиков и малоденьких мальчиков, студентов из Перми.

Дед Калистрат последними двумя взмахами весел направил лодку в небольшой затон, скрывавшемуся со стороны реки густыми зарослями орешника и малины. Он пригнул голову, чтобы не задеть голову и лодка через минуту уперлась носом в каменистый берег реки «Золотанка», которая почти вплотную подходила к Уральским горам. Он еще не успел сойти на берег как из ближайших кустов к нему вышли двое. Калистрат приветствовал их довольной улыбкой и ей хотел расположить этих двоих к хорошему настроению. Но для появившихся из кустов этого было мало. Тот, что был выше и поздоровше, подойдя к Калистрату сразу взял его за грудки, он был сильно обросшим и от него пахло потом хуже чем от самого не чистоплотного пьяницы во всем мире. У него , ко всему прочему ,ужасно пахло изо рта, он буквально проревел в лицо Калистрату:

– Ты что , паскуда, решил нас здесь заживо схоронить ? Уже лето, тебя всю весну не было, сука !

Калистрат, по своей натуре человек был мужественный , но и он почувствовал себя неловко в руках этого получеловека – полуживотного, в полном смысле этого слова. Не показав охватившего его страха, он проговорил:

– Угомонись, лихой человек, или ты забыл, кто тебя на волю матушку снарядил ?

Здоровяк выпустил его из своих рук, грубо толкнув его в грудь.

– Твоя хренова воля хуже неволи. Мы тут уже с голоду собрались помирать, не жратвы , не выпивки, а ты обещал хорошо нас кормить – своих работников.

Калистрат усмехнулся, кивнув в сторону лодки, где уже орудовал друг здоровяка, выкидывая баулы с провизией на берег.

– Привез я вам жратвы, хоть отбавляй: и патронов , и спичек. Только интересно, чем вы порадуете на сей день, работнички?

Здоровяк покосился на своего не менее обросшего дружка, правда с большой залысиной на голове, приказал ему:

– Шмотки перетащишь сам. – повернулся к Калистрату.

– Пошли побазарим, Калистратушка.

Они двинулись к кустам, сразу за которыми открывалась живописная поляна, обнесенная молодыми соснами, посередине которой стоял хороший, свежевырубленный дом. Сразу за ним возвышалась гора, на камнях которой расстилался свежий мох. Возле дома горел костер, на котором, на козлах был подвешен большой котел, от которого пахло не очень вкусно. Проходя мимо него Калистрат заглянул во внутрь, увидел куски мяса с тоненькими ребрышками, здоровяк заметил его брезгливый взгляд, пробасил:

– Что еще остается делать, когда жрать нечего?

Калистрат поинтересовался:

– Что за зверь?

– Да это тот пес, которого ты нам еще зимой оставил.

Калистрат откровенно выругался:

– Ну и тварь же ты, Лохматый.

Лохматый в ответ усмехнулся. Калистрат с досадой добавил:

– Это ведь чистокровная Лайка была, я с ней на медведей ходил.

Лохматый пропустил это мимо ушей, предложил:

– Зайдем в дом ?

Калистрат отказался, ему и так было все противно, и если бы он вошел в дом, грязь которого он представил, его бы точно вырвало.

– Нет, спасибо, я подожду тебя здесь.

Лохматый вошел в дом, через минуту вернулся с двумя кожанными кисетами, бросил их сидевшему на крыльце Калистрату:

– На вот, бери.

Калистрат, довольным, и в тоже время лукавым взглядом посмотрел Лохматому в глаза:

– Себе , небось, тоже припрятали ?

– На кой оно хрен нам нужно? Зверям разве что продавать. Ты мне вот что лучше скажи: что это за стекляшки?

Лохматый вытащил из кармана блестящие стеклянные камушки. Глаза Калистрата расширились, у него перехватило дух, он еще никогда не видел столько необработанных природных алмазов, облизнув дрожащие губы, он спросил:

– Ты где это взял ?

– А что это ?

– Где ? – громко выдохнул Калистрат.

Километра три отсюда: есть заброшенная шахта, там этого добра навалом, мы с Рогом подумали, может это алмазы, похожи.

Калистрат покачал головой, тихо вслух проговорил :

– Вот значит геологи где алмазы искали.

– Какие геологи ?

– Не твоего ума дело, тут , можно сказать , все скоро полетит к черту.

Лохматый, недовольный тем, что ничего не понимает в его бормотании, повысил голос до угрожающего:

– Ты что, старый пень , бормочишь? В зубы захотел ? Отвечай: алмазы это или нет?

Калистрат встал, связал между собой кисеты с золотым песком, перекинул их через плечо:

– Да, да, это алмазы, черт бы их побрал.