Жилец. Смерть играет
Шрифт:
— На самом деле, я ничего не знаю, — наконец заговорил он. — Именно это я имел в виду, когда говорил, что вытащил вас сюда по фальшивому предлогу. Это просто впечатление, возникшее под влиянием… как бы это сказать?.. атмосферы, интуиции… ну и элементарного смысла закона. Возможно, здесь ничего нет, но простое и легкое расследование хотя бы покажет, возможно это или нет. Эта работа полиции — нужно будет покрутиться в Сомерсет-Хаус. У меня есть идея, что также может помочь судья по делам о наследстве и опеке… если вы сумеете убедить его, что говорить —
— Он?! — Шеф полиции смотрел на хозяина, и в его взгляде основательно смешались растерянность и удивление.
— Я все хожу вокруг да около, — простонал Петигрю, — только потому, что не могу заставить себя выполнить долг гражданина и донести на своего товарища. Понимаете, я не уверен в своих подозрениях. И меня беспокоит вопрос сообщника — это делает все дело таким бессмысленным. Это выбивается из его характера, и одно это бросает ужасное сомнение на всю мою версию. И не говорите мне, что решать — дело жюри, — добавил он с внезапной злостью, на своем веку я повидал много жюри присяжных!
— Минуту назад вы сказали, что нам придется поработать, чтобы состряпать против него дело.
— Я так сказал? Какой вы до противности логичный и последовательный! Полагаю, полисмены не могут себе позволить благородные чувства. Послушайте, я буду честен перед собой и перед вами. Я только скажу вам, что я видел и слышал, с самого начала и до того момента, когда появился уважаемый Тримбл. Не буду никого оправдывать и обвинять в злоумышленности. А затем, если в свете всей этой информации вы придете к тому же заключению, что и я, пусть закон делает свое дело. Моя совесть будет чиста. Как Понтий Пилат, я умываю руки. Кстати, это мне напоминает… Не желаете ли?
— Спасибо. Пожалуй, это будет кстати.
Они с наслаждением приложились к горячительному и помолчали. Затем обсуждение возобновилось.
— Для начала, — первым взял слово Петигрю, — вы читаете Диккенса?
— Да. Думаю, я прочитал его всего раз или два.
— А «Дэвида Копперфилда»?
— На мой взгляд, это самое лучшее его произведение.
— Великолепно! Да здравствует Дэвид Копперфилд! Насколько я могу судить, он — соль всего случая. А вот Люси Карлесс, упокой, Господи, ее душу, не любила Диккенса. Нет, я ошибся! А точность в таких делах превыше всего. Она ненавидела Диккенса. И утверждала, что «Дэвид Копперфилд» — самое худшее сочинение. Я понимаю, в это трудно поверить, но я нисколько не лгу, и, что важнее, она казалась совершенно искренней на этот счет.
— Минутку, — прервал его Макуильям. — Когда она вам это сказала?
— Простите. Я сказал, что начну с самого начала, а потом поторопился, чтобы добраться до «Дэвида Копперфилда», и пропустил вступление. Итак, как вы, вероятно, уже знаете, Вентри устроил перед концертом небольшой прием. Мы с женой были приглашены и…
Петигрю рассказывал довольно долго. Шеф полиции слушал его не прерывая, вытянув вперед длинные ноги, устремив взгляд на потолок, беззвучно насвистывая. Когда рассказ был окончен, он высказался, не меняя положения:
— Как вы и сказали, это дело закона. В одной из газет пару недель назад как раз была заметка на эту тему.
— Значит, вы понимаете, к чему я веду?
— Д-да. Я прекрасно вижу, куда вы клоните. Хотя это потребует работы. Дайте подумать… — Он стал загибать пальцы, прикидывая варианты. Потребуется большинство из них, — признал он. — Не все, но большинство. Как вы только что заметили, если ваша версия справедлива, то подтвердить факты дело легкое. — Он вздохнул. — Не знаю, как мне удастся справиться с Тримблом. Если он узнает, что дело решено без его участия, это разобьет ему сердце.
Петигрю внезапно стало страшно неприятно.
— Значит, вы считаете, что дело решено?
— Ну нет, я так не считаю, — с прежней живостью возразил старший констебль. — Перед нами еще долгий путь, даже если предположить, что факты соответствуют вашему очень соблазнительному выводу. Есть еще надежда для Тримбла.
Внезапно он осознал, что его стакан пуст. Петигрю немедленно исправил положение.
— Кстати, о фактах, — продолжал Макуильям. — Я обещал дать вам посмотреть новые отчеты и заявления, которые принес с собой. Думаю, они покажутся вам интересными.
Он достал небольшую пачку отпечатанных листков. Они излагали историю расследования на данный момент, включая отчет Тримбла о его посещении дома Кларксона. Петигрю быстро просмотрел его, затем стал читать с большим и большим вниманием, по мере приближения к концу отчета. Когда он дочитал последнюю страницу, разочарование было написано на его лице. Он полистал отчет и снова перечитал некоторые листки, на этот раз с взволнованным вниманием.
— Почему вы не дали мне раньше их просмотреть? — укоризненно обратился он к старшему констеблю, закончив изучение отчета.
— Ну, — с виноватым видом оправдывался Макуильям, — я понимал, что у вас что-то есть на уме, и мне не хотелось вас отвлекать.
— Отвлекать, чтобы нанести мне такой удар! Если бы вы дали мне прочитать это в свой первый приход, это избавило бы меня от того, чтобы я делал из себя дурака! Вы же так же ясно, как и я, видите, что они вышибают почву из-под моей версии?
— Думаю, вы слегка преувеличиваете. Но я бы сказал, что эти отчеты не создают почву для вашей версии, если понадобится ее обосновать.
— Все было совершенно бесполезно, — с горечью констатировал Петигрю. Ладно, давайте забудем! Я только понапрасну отнял у вас время, старший констебль. На будущее это послужит для вас уроком не обращаться за помощью к дилетантам за спиной у своих полицейских. — Он засмеялся. — Смешно подумать, только что я исходил потом, потому что не хотел бросить подозрение на того, кто…
— И сейчас вам легче, потому что вы думаете, что ошиблись, — прервал его Макуильям. — Дружище, вы буквально сотворены из противоречий! Вы только что произвели единственно логичное последовательное объяснение всех событий, а сейчас готовы отшвырнуть его, как горячую картофелину!