Жирный кукбалеш

Хан Эльмира

Когда из колхоза пропали пятьсот баранов, никто из жителей не расстроился, а многие даже обрадовались и отметили кражу весело и традиционно: народными песнями и плясками. Почти до утра из клуба слышались татарская плясовая и девичий хохот.

Радость праздника прервал пожар, внезапно начавшийся в колхозе. Половина амбара с сеном сгорела.

Председателю неделю пришлось отвечать на вопросы правоохранительных органов о причинах пожара, и он горячо шепелявил в камеру:

– Савистники пытаются выставить меня в неплиглядном свете, но не досдусся! Мои намеления

в относении Адайки систые, как камфола!

***

– Значит, следов нет… Как же их сумели украсть? – Прокурор принимал отчет следователя Рушана.

– Превратились в гусей и улетели, – усмехнулся тот, но когда прокурор серьезно прищурился, шутить перестал. – Вертолетом, что ли?

Прокурор, размышляя, откинулся в кресле и глянул на потолок, потом встал, подошел к настольному хоккею и начал играть. Противником был Рушан.

– То есть баранов перевезли по воздуху? – Прокурор попытался забить шайбу, но не попал.

– Или закопали, но следов погребения мы не нашли. – Следователь взял со стола шоколадную печеньку, хрустнул и продолжил игру. – Сейчас проверяем версию мести. Может, совхозы что-то не поделили?

Рушан забил шайбу.

– Жду отчета, – нахмурился прокурор.

Когда следователь вышел, секретарша пригласила зайти Рашида.

– Ты-то что здесь делаешь? Надеюсь, у тебя бараны не пропали? – Прокурор растерянно улыбнулся другу.

Рашид снял кожаную куртку, налил воды и выдохнул.

– Бараны – нет. Но австралийские гуси и кенгуру испарились. Спасай! Заказчик – Правительство Татарстана! – Рашид посмотрел страдальчески.

– А чем им не угодили наши гуси? – прокурор от удивления поднял брови.

– Ты что, не знаешь нашу власть? Как они любят выпендриться перед иностранцами? Ждут крутых инвесторов из Австралии, десять миллиардов зеленых… Вот и подмазываются в своей манере. Мы ж, татары, народ гостеприимный и радушный, прогрессивный, не чураемся и чужого мяса, научите нас готовить пельмени из кенгуру, мясной поплавок, мраморного гуся… – Рашид протер глаза. – Три ночи уже не сплю, ищу их. Как сквозь землю провалились! Даже перышка нет!

– Как там Гузель? – прокурор решил сменить тему, чтобы подумать над ответом.

– Носится с китайцами. Представь, получаем уведомление, что они отказываются принять наших гусей по контракту, потому что, видите ли, в товарной накладной указан вес больше, чем в реальности. После общипки вес, видите ли, становится меньше! Вот и улетела в Китай с делегацией, будут регистрировать вес до и после.

– То есть, она с китайцами будет потрошить гусей? – засмеялся прокурор.

– Мастер-класс! Чего только не приходится делать ради процветания нашего ханства, да? Ты представлял когда-нибудь, что тебе придется искать кенгуру по лугам и лесам Татарии? – протянул Рашид, а его друг осознал, что это может стать самым важным делом в его карьере.

Часть вторая

Гульчачак сидела у кровати бабушки и пряла шерстяные нитки.

Она едва сдерживала резкие

слова каждый раз, когда веретено падало на пол. Прясть было любимым занятием бабушки Апанас, но не Гульчачак.

Но бабушка всегда предоставляла выбор: прясть или топить печь. А Гульчачак очень хотела новую шаль, потому старалась изо всех сил, как паучок в шелковом царстве.

Жаркая бревенчатая изба вынуждала женщин постоянно вытирать пот полотенцами с ручной вышивкой.

У белоснежной печи бабушка напевала какую-то песню.

– Бабуль, а ты по любви вышла замуж? – спросила внучка.

– Ага. По неземной! Я другого любила. – Бабушка проверила готовность блинов и вывалила их в тазик, прикрыв полотенцем.

– А кого? – Гульчачак сунула нос в тазик и смачно откусила один из блинов.

– Майора из второй роты!

– Тогда вроде войны уже не было? – удивилась девушка и присела на табуретку.

– Да, но майоры с лейтенантами оставались. А ты чего такая кислая? Опять по своему филину размазалась?

– Боюсь, уведут его московские несушки… – Гульчачак опустила глаза и начала распускать косы.

– На этом жизнь не закончится. Вон, мой тоже: «Люблю до гроба! Ни в жизнь не оставлю, голубку мою!» Но тут пришла она!

– Кто? – девушка насторожилась.

– Бледный пудель из телевизора! Просунула свой самодовольный нос прямо в наш зал и пропела: «Тупи ту пу-у!» Любви захотела, увела моего мужика, выдернула бы все ее кренделя на ее голове!

– Бабуль, ты про Мэрилин Монро, что ли, говоришь? – Гульчачак вытаращила глаза.

– Мынры-мынры. Как с ума сошел! Хочу, говорит, себе Мынры! Отрежь свою косу и перекрась волосы! Иначе не женюсь! А ты помнишь, какие у меня тогда были косы? Вся деревня завидовала, до земли! – Бабушка с треском и грохотом кинула сковородку в печь.

– И ты гордо отказалась! – подытожила Гульчачак.

– Чтобы я ради мужика косы отстригла?! Думала, одумается, вернется. Как шайтан вселился в него! – Бабушка Апанас села на стул, оперлась на кочергу, а Гульчачак уставилась на нее в ожидании продолжения рассказа. – Нашел ту, которая согласилась. Соседка с параллельной улицы, всегда задом в клубе перед ним вертела!

– И он на ней женился? – Гульчачак взяла новый блин и от возмущения стала жевать еще быстрее.

– Да. И уехал.

– Куда?

– В Штаты. Поближе к пуделю, может, надеялся встретить на улице, дурак! – бабушка вздохнула. Открыла печь и проверила блины.

– Очуметь! Ты могла бы жить в Штатах! – Гульчачак чуть со стула не свалилась. – А он до сих пор там живет?

– Да, но у него уже третья Мынры, – скривилась бабушка Апанас.

– А ты вышла за деда?

– Нет. Когда нет майора из второй, можно найти полковника из шестой! А ты вот киснешь, как тесто, а еще вся жизнь впереди! Сколько у тебя будет еще лейтенантов да генералов, только Аллах знает. Мужчины, как листья на дереве: отлетают, выцветают и только с весной распускаются во всем своем великолепии, мохнатые почки вербы! Если в душе осень, то жди весны, родная! Все наладится!