Жить дальше
Шрифт:
— Питер-то здесь причём? — недовольным тоном спросила Сара.
— Ну, чем он наиболее известен?
— Проблемой-2000, — ответила Сара.
— Именно! — сказал он. Питер де Ягер жил в Брамптоне, западном предместье Торонто. Он вращался в некоторых из кругов, в которых вращались и Галифаксы. В 1993 он написал основополагающую статью «Судный день 2000» для журнала «ComputerWorld», предупреждая человечество о возможности серьёзнейших проблем с компьютерами в момент перехода от 1999 года к 2000. Питер провёл следующие семь лет, звоня во все колокола так громко, как только мог. Миллионы человеко-часов и миллиарды долларов были потрачены на корректировку проблем, и когда солнце встало в субботу, 1 января 2000 года, никаких катастроф не случилось: самолёты продолжили полёт, деньги, хранящиеся на электронных счетах банков, никуда не пропали, и так далее.
Но сказали ли Питеру де Ягеру за это спасибо? Нет. Вместо этого его подвергли остракизму. Он был шарлатаном, говорили некоторые, в том числе канадская «Нэшнл Пост», подводя итоги 2000 года — и в доказательство приводили тот факт, что ничего не произошло.
Дон и Сара проходили мимо средней школы Уиллоудейл, в которой Карл сейчас заканчивал восьмой класс.
— Но какое отношение проблема-2000 имеет к отсутствию сигналов инопланетян?
— Может быть, они понимают, каким опасным может для нас быть знание того, что некоторые расы смогли пережить технологическое взросление. Мы пережили проблему-2000 благодаря по-настоящему упорной работе огромного количества решительно настроенных людей, но когда всё кончилось, мы почему-то решили, что всё было бы в порядке и без неё. Благополучное наступление 2000 года дало нам — как ты это сказала? — «доказательство существования» его неизбежности. Так вот, обнаружение инопланетного разума, который пережил технологическое взросление, могло бы сыграть такую же роль. Вместо того, чтобы думать, что преодоление данной стадии развития — очень сложная задача, мы посчитали бы, что это плёвое дело. Ониэто пережили, так почему мы не переживём? — Дон помолчал. — Скажем, какой-нибудь инопланетянин с планеты неподалёку… — какая у нас ближайшая солнцеподобная звезда?
— Эпсилон Индейца, — ответила Сара.
— Вот-вот. Представь себе, что на Эпсилоне Индейца принимают телетрансляцию с другой близкой звезды, скажем…
— Тау Кита, — подсказала она.
— Точно. Народ Эпсилона Индейца принимает телепрограммы с Тау Кита. Ну, ты понимаешь, не специально посланные с Тау Кита на Эпсилон Индейца, а которые просто утекают в пространство. И на Эпсилоне Индейца говорят: о, эти ребята только-только начали технологический прогресс, а мы через это прошли давным-давно. У них сейчас, наверное, довольно тяжёлые времена — может быть, эпсилониане это даже знают, они же смотрят таукитянские телепередачи. И вот они говорят: а давайте вступим с ними в контакт, чтобы они знали, что всё у них будет о-кей. И что происходит? Через пару десятков лет Тау Кита замолкает.
— Все подключают кабельное?
— Смешно, — сказал Дон. — Ты такая остроумная. Нет, не поэтому. Они просто перестали беспокоиться о том, как выжить, имея бомбы и всё такое, и теперь их нет, потому что они были беспечны. Ты делаешь такую ошибку лишь раз — говоришь чужой расе, что, мол, вы сможете выжить, потому что мы смогли, и она перестаёт пытаться решить свои проблемы. Я не думаю, что они станут повторять такую ошибку.
Они добрались до Черчилл-Авеню и повернули на восток, идя мимо школы, в которой во втором классе училась Эмили.
— Но они могли бы рассказать, как они выжили, показать нам ответ, — сказала Сара.
— Ответ очевиден, — сказал Дон. — Знаешь, какая книга о похудении продаётся хуже всего? «Как медленно похудеть, ограничив себя в еде и больше упражняясь».
— Ага, мистера Эткинса.
— Простите! Я упражняюсь прямо сейчас! — сказал он с притворной обидой. — Кроме того, я в самом деле меньше ем, и более разумно, гораздо разумнее, чем до того, как я начал ограничивать углеводы. Но знаешь, в чём разница между мной и теми, кто быстро теряет вес, занимаясь по книге Эткинса, а потом набирает его снова после того, как бросит это дело? Уже прошло четыре года, а я его не бросаю. И это ещё одна часть советов по похудению, которую никто не хочет слышать. Ты не можешь сесть на диету на какое-то время; ты должен сделать её постоянной частью своего образа жизни. Я сделал, и я собираюсь жить с этим дальше. Быстрых решений не бывает.
Он замолчал, когда они переходили через Клэйвуд, потом заговорил снова.
— Нет, ответ очевиден. Выжить можно, лишь перестав грызться друг с другом, научившись терпимости, положив конец огромному неравенству между богатыми и бедными, чтобы не было людей, которые настолько ненавидят нас, что готовы на всё, даже на смерть, лишь бы нам досадить.
— Но нам нужнобыстрое решение, — сказала Сара. — Когда террористы могут получить доступ к ядерному и биологическому оружию, я думаю, некогда дожидаться, пока все достигнут просветления. Проблему высокотехнологического терроризма надо решать как можно быстрее — сразу, как только она появляется. Иначе не выживет никто. И те инопланетные цивилизации, что выжили, наверняка знают, как это сделать.
— Понятное дело, — сказал Дон. — Но даже если они скажут нам ответ, нам он может не понравиться.
— Почему?
— Потому что, — сказал он, — решение — это проверенное временем научно-фантастическое клише: ульевое сознание. В «Звёздном пути» Борг поглощал всех и включал в состав своего Коллектива, потому что это был единственный безопасный путь. Тебе не нужно беспокоиться о террористах или сумасшедших учёных, если у тебя с ними один разум. Конечно, если ты так сделаешь, то можешь потерять всякое понятие о том, что где-то могут быть какие-то другие существа. Тебе может даже мысль не прийти в голову попытаться установить контакт с кем-то ещё, потому что понятие «кого-то ещё» тебе совершенно чуждо. Это может объяснить неудачу SETI. А если ты всё-таки наткнёшься на другую форму разумной жизни, возможно, совершенно случайно, то поступишь в точности как Борг — поглотишь её, потому что это единственный способ быть уверенным, что она тебе никогда не причинит вреда.
— М-да, эта мысль ещё более депрессивна, чем считать, что никаких инопланетян вообще нет.
— Есть и другое решение, — сказал Дон. — Абсолютный тоталитаризм. У каждого по-прежнему есть свобода воли, но делать по собственной воле ничего нельзя. Потому что достаточно одного безумца с кучкой антиматерии и — бабах! — вся эта вонючая планета летит в тартарары.
Проезжавшая мимо машина дважды бибикнула. Он обернулся и увидел Джулиию Фейн, машущую им на ходу. Они помахали ей в ответ.
— Это не многим лучше сценария с Боргом, — сказала Сара. — Но все равно не находить ничего — очень тягостно. Ведь когда мы только начали нацеливать на небо радиотелескопы, мы думали, что будем принимать тонны сигналов от инопланетян, а вместо этого уже столько времени — ни звука.
— Ну, пятьдесят лет — не такой уж большой срок, — сказал он, пытаясь её утешить.
Взгляд Сары был направлен куда-то в пространство.
— Нет, конечно, нет, — сказала она. — Всего лишь большая часть жизни.
Глава 8
Карл, старший из детей Дона и Сары, был известен своей любовью к театральным жестам, так что Дон был ему благодарен за то, что он не расплескал кофе на скатерть. Тем не менее, сумев проглотить то, что успел отпить, он воскликнул «Вы собираетесь что?» с пафосом, достойным какой-нибудь мыльной оперы. Его жена Анджела сидела рядом. Перси и Кэсси — полностью Персей и Кассиопея; да, имена предложила бабушка — были отправлены смотреть телевизор на нижнем этаже дома Карла и Анджелы.