Жить и умереть свободным
Шрифт:
– Одна так одна. Какой хоцеся? Эта? Десять тысяця рублей!
Астафьев даже не стал торговаться, и это несколько удивило бывшего вертолетчика.
– Не вопрос, – отслюнявив требуемую сумму, Чалый взял документ, внимательно пролистал и сунул паспорт в карман. – А как насчет ствола?
– Какой хоцеся?
– А у тебя что – целый арсенал тут есть? Ну, гранатомет!
– Гранатомета нету. Но могу достать.
– А что сейчас есть?
– «Калашникова», «макарова», травматик… – скороговоркой менеджера принялся перечислять Ян Сунь.
– С
– А то как зе!
– А сколько у тебя, например, «калаш» стоит?
– Тридцать пять тысяця. И к нему два рожка с патроном.
Чалый прищурился, явно что-то замышляя.
– А ну-ка, покажи!
Затертый до белого «АКМ-74» был явно украден с военного склада, и скорее всего – тут же, в гарнизоне Февральска. Несмотря на потрепанный вид, выглядел он довольно внушительно.
– Дай-ка в руках подержать, – как бы невзначай попросил Астафьев. – Может, фуфель мне какой-то впариваешь! Я ведь тебе филки за ствол плачу!
Ян Сунь поколебался, однако все-таки протянул автомат собеседнику. Тот внимательно осмотрел оружие, отстегнул магазин и, убедившись, что он заряжен, пристигнул обратно. Набросил на плечо брезентовый ремень, положил палец на предохранитель…
– Тридцать пять тысяч, говоришь? – задумчиво переспросил Чалый.
– Ага, – с приклеенной улыбкой подтвердил китаец.
– Я вот что думаю… А зачем, собственно, мне тебе такие филки платить? – Астафьев вжал автоматный ствол прямо в грудь азиата. – Я ведь теперь не только этот ствол… но и все остальное могу забрать!
Глаза китайца расширились до разрешенных природой пределов. Он явно не верил в реальность происходящего.
– Шутися… – на выдохе прошептал Ян Сунь.
– Какие шутки, полхрена в желудке! – вызверился Астафьев. – А ну мордой к стене, сука узкоглазая!
– Все отдам, все отдам… – Хозяин кладбищенского бизнеса послушно отошел к стене с переплетением труб и уперся в бетон поднятыми руками. – Не стреляй, Кеса, мы ведь с тобой друзья… Что хоцеся? Спирт, ксива, наркотика, деньги…
– Где и что у тебя лежит? – возвысил голос Астафьев, вдавливая автоматный ствол между лопатками китайца.
– Немного тут, в ящик, остальное на втором этаже, в офисе. Если хоцеся, то…
Договорить он не успел. Сзади-сбоку резко скрипнула дверь, на порог котельной легла длинная липкая тень, и пистолетный выстрел гулко отразился от бетонных стен технического подвала. Пуля, просвистев над самым ухом Астафьева, срекошетировала о стену в каком-то миллиметре от его щеки и отскочила в глубь помещения.
Все произошло слишком неожиданно… Малина, распялив рот от ужаса, инстинктивно присел на корточки, за транспортер, и панически прикрыл руками коротко стриженную голову. Он не мог видеть происходящего, и лишь звуки свидетельствовали о разворачивавшихся тут событиях. На одиночный пистолетный выстрел тут же наложилась короткая автоматная очередь, коротко и болезненно заверещал китаец, смачно матюгнулся Чалый, затем вновь прогрохотала автоматная очередь, которая мгновенно прервалась жутким пронзительным стоном…
Первое,
– Ну что, Алик… – в Чалом еще не перегорел азарт перестрелки. – Вот мы с тобой, сука гнилая, и свиделись!
Малина, с совершенно обезумевшими глазами, сделал несколько несмелых шажков к Астафьеву.
– А ты, чмошник, где был? – зыркнул на него тот.
– Да… внезапно так все… – зубы Малинина предательски выстукивали мелкую дробь.
– А если бы этот козел не промахнулся? Что бы ты тогда делал?
– Прости! – Малина униженно приложил ладонь к груди.
– Помощничек хренов… Ладно, прощаю на первый раз! – Астафьев схватил раненого за шиворот, подтащил к транспортеру. – Вот, Алик, мы с тобой и поговорим. Помнишь, как я тебя на «пресс-хате» чморил? Хотел тебя перед откидкой опустить, да ты раньше времени вырубился, на больничку ушел. И давно на китаезу работаешь?
– Сука ты, Чалый… – прохрипел тот. – Сукой был, сукой и подохнешь. Ты приговорен… понял?
Прислонив татуированного Алика спиной к транспортеру, Астафьев взял табуретку, уселся напротив.
– Кем это я приговорен?
– Узнаешь… И очень скоро.
Чалый повертел в руках пистолет, отобранный у бывшего клиента «пресс-хаты», отщелкнул магазин, вновь защелкнул, жестко улыбнулся и сунул ствол в карман. Неожиданно его взор упал на подошвы сапог собеседника. Подковка на правой подошве была сильно стерта.
– Алик, – хищно прищурился Астафьев. – А не ты ли вчера вечером вокруг нашего вагончика ходил?
– Пошел на… – выдохнул Алик.
Чалый внимательно осмотрел подошвы его ботинок и вымолвил удовлетворенно:
– Ты, Алик, и ходил. Твои это были отпечатки. Видишь, подковка какая стертая. Зачем ты нас выслеживал? Кому ты нас сдал? Сколько за это получил?
– Кеша, так это он за нами следил? – наконец дошло до Витька.
– А вот это Аличек нам сейчас сам и расскажет… Ну, давай чирикай, кто там меня приговорил: твои блатные? Или менты? Или вы там теперь все заодно?
Раненый смачно плюнул в лицо Астафьеву и тут же затих, будто бы этот плевок забрал все его жизненные силы. Чалый, впрочем, нисколько не обиделся.
– Витек, включи-ка печь, чтобы как следует прогрелась, – нехорошим голосом попросил он, утер плевок с лица и внимательно осмотрелся. – А то холодно тут что-то.
Малинин послушно отошел к печи, раскрутил вентель, напряженно взглянул на чуть дрогнувшую стрелку манометра. Спустя несколько секунд где-то в глубине печи зло загудело газовое пламя. За печной заслонкой с негромким гудением разгорался газ. Астафьев, утерев лицо, задумчиво смотрел на впавшего в забытье Алика.