Жития святых святителя Димитрия Ростовского. Том VII. Июль
Шрифт:
– Слава Тебе, Боже!
Все, подходя, целовали кто руки, кто ноги, кто рубище его. После сего преподобный по-прежнему снова стал всем управлять в обители на ее созидание.
С течением времен явилась необходимость преподобному отцу самолично отправиться к императору с хлопотами по делам монастыря. Итак, он отправился и прибыл в Константинополь Узнав об этом, император радовался и вместе с тем стыдился: радовался, так как желал видеть преподобного, и стыдился, потому что должен был показаться ему в императорском сане; поэтому он встретил его не как император, но как один из обыкновенных, простых людей. Взявши его за правую руку и облобызав ее, он привел его во внутреннюю палату своего дворца и, сидя наедине, они со слезами радости любезно вели взаимную беседу.
– Я знаю, отче, – говорил император, – что я виновник всех твоих трудов и скорбей, презревший страх Божий и не исполнивший моего обещания. Но умоляю тебя, потерпи на мне, ожидая моего покаяния, когда Бог дарует мне возможность воздать ему мои обещания.
Между тем преподобный увещевал его быть боголюбивым, благочестивым, негордым, милосердным, щедроподательным и, напоминая будущее воздаяние в жизни вечной,
В то время как преподобный успешно подвизался и руководил на пути спасения множеством братий, на него восстал со всею своею силою ненавистник добра диавол и вооружился на войну против храброго Христова воина. О сем открыто было одному из старцев-подвижников, который, придя в исступление, видел бесовский полк, подходящий к горе Афонской; в полке этом находился один начальник, как бы тысячник – страшный и грозный, показывавший большую власть. Он разделил помянутый полк: сто бесов отправил обходить всю гору и уловлять иноков, а сам с девятьюстами отправился со страшной ненавистью в Афанасиеву лавру. Прежде чем сообщено было это видение преподобному, его постигла следующая болезнь. Когда, по своему обыкновению, он трудился с другими работниками на морской пристани, случайно упало ему на ноги огромное дерево и переломило суставы и голени, так что святой лежал на одре болезни в течение трех лет. Впрочем, он и во время болезни не желал оставаться в бездействии, но писал книги, в сорок дней оканчивая патерик. И лежа, он вооружался против невидимого супостата и, одерживая победу, отражал его козни. Тогда враг, не имея успеха в лавре, отправился и возбудил старых простецов-иноков, проживавших по прочим святогорским монастырям и проводивших жизнь отшельническую; он внушал им следующие неодобрительные мысли о действиях преподобного:
– Зачем Афанасий причиняет насилие Святой Горе и разоряет древние законы? Он воздвигнул многоценные здания, устроил новые пристани, выкопал новые водоемы, накупил волов, засеял поля, развел виноградники, словом – сделал гору мирским поселком.
Посоветовавшись между собою, эти старцы отправились в Константинополь к императору Иоанну, преемнику умершего Никифора [116] ; наговаривая на Афанасия, они упрашивали императора прогнать его с Афонской Горы. Император через посланного призвал к себе Афанасия, уже выздоровевшего после болезни; увидав его и уразумев пребывающую на нем благодать Божию, император вместо того, чтобы разгневаться на подвижника, почувствовал к нему расположение; он весьма полюбил богодухновенного отца, оказал ему почет и осыпал его царскими благодеяниями. Он подтвердил и прежний указ, данный императором Никифором, чтобы в обитель давалась дань с острова Лимнос в размере двухсот сорока четырех златников, и с почетом отпустил Афанасия обратно. Тогда те древние старцы-простецы, исполнившись стыда, раскаивались в своих замыслах и, приходя к преподобному, просили у него прощения. Устыдился и супостат диавол и, сильнее воспылавши гневом, снова со своим легионом напал на лавру святого отца. Это нашествие видел честный старец Фома, имевший чистые душевные очи. Он после совершения молитвословий третьего часа пришел в исступление и видел все горы и холмы, деревья и хворост переполненными небольшими эфиопами, которые, сердясь и пылая враждою, друг друга призывали к войне и битве, злобно и свирепо восклицая:
116
Иоанн Цимисхий – византийский император с 969 по 976 г.
– До каких пор мы будем терпеть, друзья? Почему мы не растерзаем зубами здесь поселившихся? Почему не истребим их немедленно отсюда? Да и до каких пор будем терпеть их начальника врага нашего? Разве вы не видите, как он выгнал нас отсюда и завладел нашими местами?!
Когда они так говорили, вышел из келии преподобный Афанасий. Увидавши его, эфиопы содрогнулись и смутились. Он же, напавши на них, бил их, ранил и отгонял; он не переставал наносить им побои, пока не отогнал всех далеко от лавры. Когда старец Фома сообщил о видении преподобному, последний немедленно встал на молитву и со слезами умолял Бога сохранить свое стадо от зубов вражеских. И поистине, преподобный молитвою, как бы железным жезлом, побивал и прогонял невидимых зверей. Последние же, хотя и убегали, но все же, понемногу возвращаясь снова, не переставали своими кознями возбуждать вражду. В одном иноке они поселили такую ненависть к преподобному, что инок не желал даже глядеть на него, и по действию бесов в нем так возросла злоба, что он покушался даже на убийство. Приготовивши и отточивши меч, он изыскивал подходящего случая, чтобы убить преподобного отца. Как-то раз ночью, когда все спали, а преподобный пребывал в своей келии в бодрствовании на молитве, убийца подошел к келии святого, под предлогом, будто имеет весьма нужное к нему слово; в то же время он держал под рукою обнаженный меч; он стукнул бесстрашно в дверь, говоря:
– Благослови, отче!
И голос его был голосом Иакова, а руки Исавовы [117] . Преподобный же отец, будучи праведен, как Авель, не знал, что снаружи стоит Каин и вызывает его для убийства [118] , – он спрашивал из келии:
– Кто ты?
И немного приотворил дверь.
Убийца же, испугавшись отеческого голоса, с трепетом упал на землю. Бог, охраняющий верного Своего раба, внезапным ужасом поразил убийцу: его руки ослабли, меч упал на землю, и он сам лежал пред ногами отца распростертым на земле, как мертвец. Видя это, преподобный удивился и ужаснулся,
117
Т. е. этот инок действовал лицемерно. Ср. Быт. 27:21–23.
118
Ср. Быт. 4:8.
– Помилуй меня, отче, твоего заклателя! Прости мою злобу, которую я замышлял против тебя, и прости нечестие моего сердца!
Зажегши свечу и увидавши на земле меч, оточенный как бритва, Афанасий уразумел замысел инока:
– Чадо, – сказал он, – как на разбойника, вышел ты на меня с сим мечом?! Но перестань рыдать, зажми рот, спрячь эту вещь, никому не говори о случившемся и подойди ко мне, я облобызаю тебя; Бог же да простит тебе твое согрешение!
Таково было незлобие преподобного отца! С того времени он обнаруживал большую любовь к тому брату. Последний же, всегда воспоминая о своем грехе и наблюдая незлобие и любовь к себе отца, непрестанно рыдал и не мог утаить случившегося происшествия, обличая свой грех и прославляя добродетель преподобного. Он умер с искреннейшим раскаянием, и преподобный так плакал о нем, как ни о ком другом. И еще один брат, подобно первому ненавидя отца, изыскивал случай истребить его из среды живущих на земле. Не зная же, как это устроить, он предался бесовским волхвованиям и чарованиям; причинивши отцу много смертельных волшебств и чарований, он не имел, к своему удивлению, никакого успеха. Случайно он спросил некоего брата:
– Причиняют ли человеку смерть чародейства?
Брат отвечал, что благочестивому и по-божески живущему человеку не может причинить вреда никакое чарование или волхвование. Выслушавши это, волшебник проклинал себя в своей совести. Узнавши же затем, как отец простил намеревавшегося убить его брата, он изумился его незлобию, умилился, пришел в страх Божий и, отправившись к отцу, упал ему в ноги, с большим рыданием исповедуя свой грех и испрашивая прощения, которое он получил от незлобивого отца. Таким был преподобный Афанасий относительно согрешающих пред ним. За это Бог и прославил его повсюду. В его паству собралось множество братий из различных стран, не только из Греции, ни и из Италии, из самого древнего Рима, из Калабрии [119] , Амалфии [120] , Иверии [121] , и не из числа только простолюдинов, но из числа богатых и благородных. Даже игумены многих монастырей, бросивши свое начальствование, приходили под начальство к преподобному. Не только игумены, но и архиереи, оставляя свои кафедры и паствы, приходили в паству святого отца и желали быть его пасомыми. Из числа таковых были великий между патриархами Николай, он же и Харитон, Андрей Хризополит и Акакий, просиявший в течение многих лет в постничестве. Точно так же и состарившиеся в непроходимых пустынях подвижники, придя, по Божественному строению, к отцу, водворялись в его лавре, желая назидаться примером его добродетельной жизни. Из числа последних был: преподобный Никифор, подвизавшийся вместе со святым Фантином в горах Калабрии. Им было божественное видение, приказывавшее Фантину идти в Солунь, а Никифору на Афон, к преподобному Афанасию, у которого он, проживши долгое время, преставился и был похоронен. По прошествии же некоторого времени, когда мощи его, по случаю вынутые из земли, переносились в другое место, из сухих костей проистек источник благоуханнейшего, несравнимого ни с какими ароматами мира. Таковые-то святые отцы посылаемы были Богом под управление преподобного отца Афанасия, из чего ясно познается богоугоднейшая, по сравнению с другими, жизнь его. Подобно тому как от ветвей познается корень и от плодов дерево, так точно по успешным ученикам познается опытный учитель и по добрым овцам их добрый пастырь. Но уже пора, вкратце припомнивши о чудесах Афанасия, привести речь о нем к концу. Бог, прославляющий Своих святых чудесами, не лишил и сего великого угодника Своего дара чудотворения. Прежде всего скажем об его прозорливости.
119
Калабрия – низменный полуостров, простиравшийся от Тарента до Япигского мыса. В средние века византийскими писателями название Калабрии было перенесено на западный полуостров Нижней Италии, прежней Бруттии.
120
Амалфия – приморский город у Салернского залива в итальянской провинции Салерно; основан, вероятно, в IV в. Константином Великим.
121
Иберия – Испания.
Однажды наступил жестокий мороз. Преподобный позвал к себе одного из послушников, по имени Феодора, и сказал ему:
– Брат, взявши пищу, поспеши в Кесарийское (так именовалась на Афоне одна местность). Когда, идя по направлению к морю, будешь напротив Трохал, – встретишь трех, изнемогающих от мороза и голода и находящихся при смерти, мужей, один из которых инок. Подкрепи их хлебом, чтобы к ним возвратилась сила и они согрелись, и приведи их сюда.
Отправившись, Феодор нашел все действительно так, как пророчески сказал отец, и все дивились прозорливости святого.
Некогда преподобному явилась необходимость по монастырским делам отплыть на корабле к острову с некоторым из братии. По попущению же Божию невидимый враг, желая потопить отца с братиею, поднял страшный ветер, бурю и волнение, опрокинул корабль среди пучины, так что всех немедленно затопила вода. Но десница Божия, поспешно избавляющая от бед своего угодника, в ту же минуту привела корабль в прежнее положение, укротила бурю, и святой очутился сидящим при корме и призывающим к себе братию. Вода подносила их к кораблю как бы на руках; преподобный же отец, вытаскивая их по одному из воды, всех собрал живыми. Не находился один лишь Петр Кипрянин; не видя его, отец взволновался сердцем и громко воззвал: